Форпост

Серая металлическая дверь с ромбовидным, затянутым сеткой оконцем, раскрылась легко и услужливо.

В коридоре, ведущем в зал, трясся от страха встречающий их сообщник-араб.

— Телефон… — тихо произнес Билл и, получив трубку, опустил рукоять пистолета на курчавую шевелюру помощника, как, впрочем, было заранее договорено с жертвой.

Араб всхлипнул и распластался на затянутом паласом полу, превозмогая боль и симулируя забытье.

В зал, натянув на лица маски, они шагнули неслышно и стремительно, тут же заняв необходимые позиции.

Четверо сидели за столом: двое итальянцев и двое хорошо одетых черных парней в костюмах — с золотыми внушительными часами и множеством перстней на жирных пальцах. Одного беглого взора на этот квартет хватало, чтобы уяснить встречу авторитетов из разных криминальных группировок.

Толстый хозяин ресторана, притулившийся за конторкой у входа, листал газетку, у сервировочного столика, в углу выставлял цветы из картонной коробки в вазу официант в белой рубашке с «бабочкой» — прилизанный тип с узкой длинной физиономией, украшенной щеточкой усиков, похожий на брачного афериста.

Благодаря изощренному уму Джона, его лицо, равно как и лица партнеров, были затонированы светло-коричневым гуталином — тут вновь сказалась экономная натура Худого Билла, не одобрившего затрат по покупке дорогостоящего грима, а радужные оболочки глаз покрывали тонкие, карего оттенка, линзы.

— Молчать и сидеть тихо, это ограбление! — выкрикнул Джон, безукоризненно имитируя злой и гортанный, как клекот грифа, акцент бруклинского ниггера. — Деньги, часы, кольца, — на стол!

Толстяк с газетой привстал и тут же грузно опустился на место. Официант под наведенным на него стволом Серегина, как послушная дрессированная обезьяна присел, заведя руки за голову и изумленно вращая глазами по сторонам.

Четверка, оторвавшаяся от трапезы, напротив, хранила завидное хладнокровие. Лишь слегка зарумянились лица итальянцев и злобной чернотой блеснули их глаза, а негры явственно побледнели, хотя один из них презрительно и со значением усмехнулся.

Ценности, тем не менее, были выложены на скатерть. Сейчас чувства сидящих за столом, обостренные непрерывными нелегальными занятиями, сигнализировали их хозяевам без помощи медлительных умозаключений, что посетители ресторана опасны и расторопны. Повеяло своим, волчьим.

Удовлетворенно кивнув, Худой Билл, ухватив кистью левой руки запястье правой, тут же, в две секунды, произвел четыре выстрела.

Серегин косо оглянулся на трупы с черно-багровыми дырами во лбах, откинувшиеся на спинки стульев.

Официант, сидевший на корточках, издал тоскливый физиологический звук, и вонь сизых пороховых газов, заполонивших зал, затмил внезапный и острый смрад сортира.

Достав из кармана плотный полиэтиленовый пакет, Худой Билл уместил в него добычу. Махнул рукой партнерам: на выход…

Через полчаса, уместив машину в чащобе желтого сухого камыша у трассы Белт Парк Вэй и, пройдя берегом океана к иной машине, заранее запаркованной на пятачке возле волнореза, где сидели рыбачки, удившие придонную рыбу блэк-фиш, похожую на изгвазданного в мазуте карпа, соратники перевели дух.

— Пострадавший превратился в усопшего, что серьезно снижает актуальность мести, — резюмировал Худой Билл. — «Беретту» я оставил у входа в подарок копам. С этой минуты заинтересованным ребятам предстоит разгадать заковыристый ребус под названием: что это было? И им вряд ли теперь есть дело до наших умных голов и глупых задниц…

— А как же паспорт этого парня? — внезапно озаботился Джон.

Худой Билл тонко усмехнулся:

— Все произойдет само собой… Копы потребуют документы, парень скажет, что он — знакомый хозяина, и этот толстяк, уверяю вас, тотчас вручит им документ… Ему себе дороже финтить по мелочам при таком раскладе событий.

Серегин горестно вздохнул. Как же ему хотелось в Москву из этой страшной сказки!

Он посмотрел на спокойные лица сотоварищей. Им к этой сказке было не привыкать. Они воспринимали ее, как обыденность. Они были американцами. Причем, не изнеженными лицемерами, купающимися в обывательском довольстве, а подобными тем, кто когда-то завоевал эту землю бестрепетным умом и железной рукой. Что, впрочем, не говорило в их пользу.

— Ну-с, пора и в Москву, — подытожил Джон, добродушно хлопнув по плечу нахохлившегося Серегина. — Ты что такой хмурый? Переел таблеток? У меня тоже бурлит в животе. Я же говорил, Билл, хватит пяти, а ты отравил нас десятком! Причем, я заметил: сам их не пил…

— Я редко волнуюсь, Джон, — скорбно ответил тот. — Кто-то сказал мне, что у меня угнетенная нервная система. Я хотел обратиться к психоаналитику, но когда узнал, сколько с меня сдерут, успокоился на этот счет окончательно.