Форпост

Утром папа уезжал с пакетом марихуаны в глубины Бруклина, где, без труда наладив необходимые контакты, сбывал свои травяные сборы перекупщикам-неграм со слезящимися глазами, рослым охранникам стрип-клубов и проституткам неясного расового происхождения с набережной возле аттракционов Кони-Айленд. Не брезговал товарцем и сам: с его появлением в обиталище Худого Билла, несмотря на открытые подвальные форточки, прочно установился брутальный дух запретного курева. Худой Билл, ведущий здоровый образ жизни, крыл родителя почем зря, но к сыновним упрекам тот был безучастен, а, выпив ежедневную бутыль виски, становился агрессивен как бык, огрызался матерными отповедями, и то и дело хватался за пистолет. Вразумить родителя было делом пустым, и отчаявшийся Билл предоставил его будущее на усмотрение случая и судьбы.

В очередной раз сотоварищи собрались в бетонном чреве автосервиса, где за конторкой, отделенной от ремонтной зоны запыленными пластиковыми жалюзи, восседал хозяин частного учреждения, перебирая ворохи бумаг и то и дело отвечая на звонки по телефону, висевшему на стене. Телефон «Белл», изготовленный ранее времен Великой Депрессии, снабженный дисковым набором номера и рычагами для трубки, чей треснутый корпус был перевязан изоляцией, тем не менее, работал исправно и менять его консерватор Билл принципиально не собирался. К тому же, такой — не украдут, справедливо размышлял он.

Запыхавшийся Джон прибыл в автосервис с деловым разговором: некто Риччи Фаринелли, один из его знакомцев, входящий в круги итальянской мафии, в хлам разбил свой новенький «Бентли», и теперь предлагал аферу: угнать аналогичную машину, придать ей прежний номер кузова, а старую разобрать на запчасти в гараже Билла.

— Он получил страховку, — говорил Джон, отхлебывая кофе из пластикового стаканчика и одновременно перекатывая за щекой жвачку. — Теперь отдает нам битый «Бентли» в подарок вкупе с двумя тысячами за угон нового и за переделку номеров и — катается себе… После у него, естественно, угонят и этот, он получит новую страховку…

— Это понятно, — лениво отвечал Билл, поглядывая в экран производственного компьютера, — но мне дышат в затылок копы по таким же делам, и я объявил себе месячник праведной жизни. К тому же у меня на шее висит чертов папа со своими фокусами, весь дом скоро провоняет коноплей, и я каждый день жду обыска. Вы же предлагаете мне в такой обстановке рисковать лишний раз своим добрым именем… Впрочем, я согласен разобраться с номерами, это ремесленная работа, но с угоном — придется потрудиться самим. Я дам вам инструмент и компьютер. Дело займет считанные минуты. Машину поставите в запасной гараж в Куинсе. У Фаринелли дорогая модель, но выпасти подобную — не проблема. Я знаю один сервис в Бруклине, там вы приметите нужную тачку, как пить дать. Моя доля — битый металлолом и пятьсот монет. Остальное — ваше.

Джон раскрыл рот с намерением удариться в торги, но тут же на лицо Билла легла свинцовая тень отчуждения, а взор приобрел столь непоколебимое выражение, что у мошенника сразу же пропала охота пускаться в споры.

Необходимая машина нашлась в тот же день, однако, несмотря на все попытки считать электронные коды, отключающие сигнализацию, покорить роскошное авто, чью подномерную табличку украшала надпись «Все люди — братья», у угонщиков не получилось. Машина была неприступна и нема, как отвесная скала. Пришлось вновь обращаться к Худому Биллу.

Заглянув в его просторный склеп, Олег и Джон застали приятеля за занятием достаточно экстравагантным: Билл неторопливо надувал с помощью небольшого ножного насоса резиновую куклу, лежавшую на полу. Кукла являла собой обнаженную голубоглазую блондинку, чьи формы с каждым терпеливым вздохом насоса обретали завораживающую округлость и законченность.

Худой Билл лишь мельком оглянулся на вошедших приятелей, чьи лица расплылись в снисходительных улыбках.

— Все девки куда-то слиняли, — ничуть не смущаясь, пояснил он самым обыденным тоном. — Их пугает папаша. А физиологию никуда не деть, как ни крути. Эта баба обошлась мне в шестьсот монет. Но, думаю, дело того стоит. В крайнем случае, товар подлежит возврату. Но что мне нравится в блондинках, — кивнул на куклу, — так это две вещи: грудь!

— Ее-то и подкачай, — посоветовал Джон. — И руки, по-моему, какие-то обвисшие…

— Ты думаешь? — деловито покосился на него Худой Билл. — А мне кажется, в самый раз…

— Ну-ка, дай-ка… — Джон опустил тяжелую ступню на лягушку насоса.

— Не переусердствуй…

— Я знаю, что делаю… Еще пару-тройку качков, и дамочка будет в самом соку… Видишь, у нее еще ямки на щеках и складка на животе…

Последовал новый вздох насоса. И тут сознание троицы ошеломил внезапный тугой взрыв. Резиновое туловище, свистя образовавшейся в нем прорехой, оторвалось от шланга насоса, взмыло к потолку, крутнулось каким-то ведьминским пируэтом вокруг стен и — вылетело в раскрытое подвальное оконце на улицу, откуда в сей же миг донесся истошный женский вопль.