Форпост

Хелен была бесстрастна, немногословна, ни малейших эмоций в общении не выказывала, а когда, после третьего бокала газированного вина Джон вкрадчиво предложил ей сделку с браком, внимательно осмотрела Серегина, вынеся краткий вердикт:

— Десять тысяч.

— Нам подходит эта цифра, — сказал Джон, многозначительно приподняв бровь. — Сразу видно, ты знаешь рынок, и тебя не проведешь…

— Но сейчас у вас этих денег нет, — спокойно продолжила Хелен.

— Ты видишь все насквозь! — восхитился Джон. — Но тогда ты видишь, и какого красавчика я к тебе привел… У него, уверен, даже носки еще пахнут прачечной.

Серегин зарделся, одновременно прикинув в уме, что тяга к чистоплотности и в самом деле родилась у него с первым криком…

— Вы точно не обманете меня с расчетом?

— Когда я кого-то обманывал? — возмутился Джон.

— Ха-ха! — сказала Хелен. — Обычно ты врешь, как телевизор.

— Ничего подобного! — Убежденно мотнул головой Джон. — Да, иногда я преувеличиваю, недоговариваю, лукавлю… Порой — ухожу от ответа. Фантазирую. Но чтобы врать — никогда! — Подумав, продолжил: — С другой стороны, попробуй говорить только правду, и вскоре станешь безработным отшельником, всеми отторгнутым, а то — и инвалидом, лежащим в реанимации травматологии.

— Как насчет предоплаты? — последовал жесткий вопрос, и рука хозяйки недвусмысленно отставила в сторону недопитый бокал. — Я верю людям на слово, когда в залог они оставляют деньги.

— Согласен, ничто так не укрепляет веру в человека, как депозит! — Джон, не глядя, вытащил из бумажника пять сотен.

Серегин удивился вдвойне: и щедрости Джона, и мизерности аванса.

— Это… неплохой старт, — к повторному его удивлению, благосклонно кивнула Хелен, опять потянувшись к бокалу.

— Засим, — перешел Джон на начально изученный старославянский, — вынужден вас оставить. После поднял беспечный взор на Хелен: — Думаю, парень поживет у тебя… Полагаю, вам надо присмотреться друг к другу…

— Триста долларов в месяц, — мгновенно отреагировала Хелен.

— И — опять разумная цифра! — столь же оперативно откликнулся пройдоха. — Но этот расчет — позже. Завтра я попытаюсь устроить его к Худому Биллу. На работу. Конечно, когда ходишь на работу, зарабатывать некогда… Но! — если выгорит с Биллом, отдай ему свою тачку, она все равно стоит без дела, а ему добираться без машины на западную сторону Бруклина, как грешнику на небеса…

Хелен открыла рот для ответа с меркантильной подоплекой, но Джон тут же упредил ее молниеносной скороговоркой:

— Машину он приведет в порядок бесплатно, я же устраиваю его в автосервис…

Рот Хелен беспомощно закрылся. Закрылась и дверь за Джоном.

Серегин поднял глаза на Хелен, увидев перед собой лишь пустующий стул. Невеста уже сидела за компьютером, вперившись в экран монитора и, казалось, забыла не только о своем обретенном постояльце, но и обо всем окружающем ее мире.

Серегин допил шампанское. Потер ладонью лоб. И только сейчас понял, что находится в Америке — стране сумасшедших людей, стремительного темпа столь же безумной жизни и парадоксальных коллизий. Ничего подобного в России с ним произойти бы не могло. Здесь же все случившееся казалось закономерным бытовым эпизодом.

Он преисполнился острой благодарностью к Джону и восхищению перед ним. А… вдруг — эти пятьсот долларов, без торга выложенных на стол, являли собой какую-то продуманную инвестицию?

Уже к ночи, когда он стал засыпать, в его комнату явилась Хелен.

Сбросила с себя тапочки и халат. Сказала ровным голосом:

— Это бывает нечасто, но сегодня мне требуется секс. — И — непринужденно отбросила в сторону укрывавшее Серегина одеяло.

КИРЬЯН КИЗЬЯКОВ. 20-Й ВЕК. ПЯТИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ

Директор училища, орденоносец, герой войны, судя по слухам, происходил из бывших, — то ли разночинцев, то ли дворян. На публике — с учителями и с учениками держался одинаково сухо и отчужденно. В нем определенно был стержень, закаленный многими испытаниями, и это мгновенно чувствовал каждый, невольно проникаясь к этому молчаливому и замкнутому человеку уважением. Однорукий, с подоткнутым рукавом, глубоким шрамом на виске, бритый наголо, в стареньком, но прилежно отглаженном костюме с орденской планкой, он сидел за своим столом напротив вызванных в его кабинет Федора и Кирьяна, говоря ровным терпеливым голосом:

— Ночью была ограблена почта, вскрыт сейф. Милиция подозревает в совершенном вашего товарища. Если у вас есть какие-нибудь сведения… В общем, думайте сами. Я не призываю вас к доносительству, но обязан предупредить: обстоятельства способны сложиться так, что вы можете быть признаны соучастниками…

Разговор этот, чувствовалось по всему, был директору неприятен, да и Кирьян, клявший в душе подлеца Арсения, удручался и пыхтел досадливо в понимании невозможности своего признания, но тут слезливо и раскаянно запричитал простодушный Федя:

— Да спали ж мы, когда Сенька в городе колобродил! Как только от моих из села возвернулись, сразу с дороги в постель — умаялись на перекладных! Где ж нам видеть его, лиходея, во снах, что ли?