Формула Z

– Стойте! – крикнула она, снова не услышав своего голоса. Весь зал был утыкан иглами красных лазеров, торчавших прямо из пустоты. – Да стойте же! Эй!.. – Саня хотела сбежать в чернильное ничто, но здесь у пространства, видно, были свои заморочки, потому что она влетела прямо в объятия двух громил, таких же, как и в прошлый раз (или это они и были?).

Папа с Теслой спорили еще минуты две. Потом спор вдруг сдулся, будто в голосах проделали дыру.

– Саня! – слышала она. – Ты где?.. Са-а-ань!.. В чем дело, джентльмены? Идет важное совещание… Вы что, не узнали меня, козлы? Руки убери свои, я щас знаешь кому позвоню?

Вот и постояла на шухере, думала Саня. Вот и опять. Бог троицу любит, и этот третий шанс – последний. И я опять упустила его, профукала, провтыкала нафиг…

– Ты чё ко мне лезешь? – слышался папин голос. – На себя в зеркало посмотри! В зеркало, говорю… Са-а-а-ань!

Зеркало, вдруг вспомнила она.

И почувствовала, как леденеет – от горла до самых ног.

А вдруг сработает? Вот только – как? Это же… отсюда растет всё, буквально всё. Все эти цепочки, всё зазеркалье, вся вот эта перекройка мира. Судьбы миллионов людей. И она, Саня, тоже здесь. И папа. И Тесла.

У меня нет выбора, подумал кто-то в ней. И кто-то другой тут же подумал: нет, есть. Просто ты делаешь именно такой выбор, вот и всё…

Вот и всё, думала она, ерзая в бетонных лапах конвоиров.

– У меня тушь потекла, – услышала Саня свой голос. Он был почти таким капризным, как она хотела. – Дайте хоть глянуть на себя.

(Всё равно ведь не поймут, есть на мне тушь или нет.)

Те не шелохнулись.

– Ну блин же, – голос стал еще капризней. – Одну руку отпустите, и всё, у меня зеркало вот на шее. Ну не умею я кунг-фу, ну не надо… Ну или своё дайте, если у вас есть. Ну или подержите, ну блин, ну дама же просит…

– Ты там не увидишь ничего, – неуверенно сказал правый.

– Покажи ей, жалко, что ли, – вдруг поддержал Саню левый.

– Развернитесь, тут не видно, – еще капризнее говорила Саня, напрягаясь до пальцев ног. – Вот так, ага… Только ближе, у меня минус полтора… Еще ближе…

«У женщины всегда туз в рукаве», – вспомнила она. Смешно, да… И когда в маленьком зеркальце, которое услужливо держал ее конвоир, отразилось гигантское, с многоцветным шаром, а Санины пальцы на ногах стали ледышками, она медленно, чтобы сошло за тяжкий вздох, набрала полную грудь воздуха – и с режущей болью в глотке вытолкнула его прямо в зеркальце:

– ПРОСНИ-И-И-И-ИСЬ!..

Тьма вспыхнула изумрудным пожаром. Со всех сторон проступили тысячи огненных змеящихся нитей, сплелись, рассыпались на искры и пропали в зеленой бездне – и Саня тоже стала искрой и пропала, и это было совсем не больно, потому что не бывает больно, когда тебя уже нет…

Глава 20, которая то ли эпилог, то ли начало

– Ребят, а кто на новогодние в Прагу? Специальная детская путевка, двадцать процентов скидки… Сань! Ты чего, заснул, что ли?

– А у него дрыхотерапия, – хохотнул Лёха. – Мы так лучше понимаем титаническость образа Гамлета…

Саня приподнял голову. Что ж это с резкостью делается-то, а? Люди, вы чего все такие мутные?

Так, стоп. Он что, реально заснул на уроке? И снилось же такое, блин, что не отпускает, до сих пор эта зелень в глазах… а Лёха сдал его, гора мяса, прямо с потрохами…

Лёха? Он тут? Вон та колбаса до потолка – это он?

Саня изо всех сил моргал, чтобы расшевелить слипшийся автофокус, который никак не хотел наводиться ни на Лёху, ни на зарублитшу, ни на Яну за первой партой…

Яна?!

Он подлетел над бункером № 666, как пружина, и кинулся к Яне, живой и настоящей, и секунд пять или десять боролся со своим телом, которое хотело навалиться на нее, сгрести по-медвежьи, крепко прижать к себе и не отпускать больше никогда-никогда…

Потом увидел Лёху, наблюдавшего за ним.

– Ты чего? – спросила Яна.

Саня уже приготовился умереть на месте, но в последний момент нашлись нужные слова:

– Слушай! А давай вместе в Прагу! А?

* * *

Только попробуй, думал он, шагая по проспекту. Только попробуй эти свои фокусы. Только попробуй спрятать свою облезлую хату; только попробуй не явиться и сделать вид, будто никто к тебе не приходил и никто не хочет тебя видеть…

Только попробуй, повторял он по инерции, свернув во дворик с котами. Старый дом красовался, где ему положено, и Саня хлопнул кулаком в ладонь – «йес-с!» – продолжая бубнить про себя: Только попробуй…

Только попробуй не быть дома, щерился он, вдавливая до упора кнопку звонка. Только попро…

И проглотил язык: ему открыла дверь молодая девушка.

Красивая. Черноглазая. Смешливая.

По крайней мере, уголки ее губ подрагивали, когда она смотрела на Саню.

– Э-э-э… а Сударыня дома? – задал он идиотский вопрос. И тут же стал пояснять: – Ну, старушка такая, я ее так называл…

– Она уехала, – звонко сказала девушка.

– Уе-е-ехала? Далеко?

– Очень, – серьезно кивнула она. И тут же прыснула. – Но ты проходи…

Саня прошел в старушечью (она так и осталась старушечьей) квартиру. Девушка ждала его, картинно опершись о край стола, уставленного всякой вкуснятиной, как того требовала традиция…