Формула всего

Я места себе найти не могла, пока мама не назначила меня с Мушей сидеть. Смотрю я вокруг, и с души воротит – семья моя в тревоге, дедушка Муша как мертвый лежит, а жальче всего маленького Буртю – сидит он возле дедушки и тихо слезы льет. Что моя тревога против его горя! А противный коротышка ходит по шатру, путается у всех под ногами и бубнит:

– Чуяло мое сердце, а никто меня не слушал. Не верят Какаранджесу, не верят в приметы. Змея, сны, один хор мертвых чего стоил. А Какаранджес знал! Чума на оба ваших дома!

Буртя, как услышал, так заплакал уже навзрыд:

– Деда!!!

– Поздно! Не слушали Какаранджеса! Может, хоть ты, Буртя, научишься ценить мудрость!

Я была готова его убить, правду говорят – одному гостю рад, а другой гость – настоящий враг. К счастью, мама увидела, кто мутит воду, и напустилась на него:

– Так, Какарашка, или как тебя там, хоть ты и гость, а ребенка в моем шатре не позволю мучить!

– Буртя, успокойся. Очнется дедушка, не понравится ему, что ты по нему, как по покойнику, слезы льешь. Слышишь?

Слышал Буртя, не слышал, а хлюпать носом стал тише, и когда мама уложила всех спать, он попросил меня:

– Можно я с тобой буду сидеть?

– Можно. Только, чур, не реветь. И помогать мне будешь, если понадобится.

Очнулся дед Муша ближе к рассвету, внука он не сразу узнал, и в глазах у него такой затаенный ужас поселился, будто он черта видел. Но всем нам немного полегчало – пусть не говорит, не двигается, но уже точно живой. И от сидения моего толк появился – то воды поднести, то отвару подать, то тряпку на лоб намочить. И лакомств никаких не жалко, да только что уж там, больной и золотому стулу не рад!

Драго приехал утром грязный и оборванный, сел к деду на перину, поговорил с ним секретно и снова умчался по делам. Дед Муша наконец заснул. Не просто лежал без движения, а по-настоящему уснул. И маленький Буртя тоже с ним свалился. Вдвоем на одной перине. Свататься приехали, а кто теперь об этой свадьбе вспоминает, кроме меня?

Никто им не мешал. Отца позвали на срочную сходку, а мама ушла в деревню гадать. Удивительно, но я даже не встревожилась из-за этой внезапной сходки, просто я уже устала бояться. Двое суток боюсь, куда уж больше?

Перед ужином отец перековал коня Драго и проверил упряжь. Мама починила его одежу. Узелок собрала с едой. Замечаю я, как будто в дорогу его снаряжают, а мне никто и слова не говорит. Я хожу, всем в глаза заглядываю, а спросить смелости не хватает. Неужели так все и кончится? Гулумба ли накаркала, я ли не угодила? Может, раздумал он? Неужто в руках снег растаял?

Внезапно все разошлись по своим делам, даже маленький Буртя куда-то убежал, хотя до последней минутки цеплялся за штаны Драго. Я варила кашу, поглядывала в сторону Драго, не ждала и все-таки всем сердцем надеялась, что он подойдет ко мне.

Драго подошел, был он хмурый и серьезный.

– Присмотри за Буртей, – сказал он как бы нехотя.

– Присмотрю. Надолго ты?

– Как Богу будет угодно. Кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем я достану снадобье для деда. О себе я не беспокоюсь, о тебе тревожусь. Справишься?

– Справлюсь.

Драго помолчал и продолжил, хоть и видно было, что нелегко ему дались эти слова:

– Воржа, мне важно, чтобы я вернулся не на пустое место.

Я посмотрела в его глаза черные и твердо сказала:

– Не вернешься ты на пустое место.

Драго весь стал мягче – и лицо, и глаза. Он улыбнулся и сказал уже другим, теплым голосом:

– Я бы хотел оставить тебе подарок, чтобы он всегда был с тобой. Чтобы он тебя, как солнышко, грел. Если станет грустно тебе в разлуке, ты на него взглянешь и про меня вспомнишь. Только я не знаю, какой подарок…

– Он у меня уже есть, – улыбнулась я и дотронулась до монетки на шее.

Драго покрутил монетку и сказал:

– И славно. Герцог за тобой присмотрит.

– А ты ему доверяешь?

– Доверяю, – рассмеялся Драго.

И тут мама позвала всех ужинать. Драго повернулся и пошел в шатер, а я подхватила котелок с кашей и вприпляску понеслась за ним.

Глава двадцатая

Пере глос и чирикля галена[43].

Получилось так, что свой отъезд Драго был вынужден отложить на целые сутки. Виноватых в этом оказалось двое – пчела и Какаранджес. Началось с пчелы – она ужалила Драго в пятку. Казалось бы, пустяк, но коротышка в самых горячих выражениях объявил это очередным дурным знаком, презреть который – искушать судьбу: «Уедем сегодня – пути не будет». Старики поддержали его слова, и Драго расседлал верного Сэрко.

Следующий день был тоже полон событий. Сначала огромный бурый медведь встал на задние лапы и устрашающе зарычал. Зверь был таким огромным, что самая высокая цэра едва доставала ему до пояса. Цыгане бросились от него врассыпную. Коротышка спрятался под урдэн.

Медведь, недолго думая, выхватил за шкирку из толпы Лысана, оторвал его от земли и зажал в ладонях, делая приблизительно те же движения, что производят дети, когда хотят вылепить из снега комок.

В этот момент зазвенел колокольчик.

Драго проснулся. Слева от него лежал Буртя, а справа неистово храпел Какаранджес.