Мы тогда с мамой в прямом смысле слова сходили с ума. Только родилась Машка, я развелась с Ильей. Папа давно чувствовал по утрам неприятное жжение в желудке, а после моего развода — ему с самого начала категорически не нравился Илья, но его уход он воспринял как страшное предательство, — отцу стало хуже. Пошел в поликлинику, сдал анализы. Его положили в онкологию на более углубленное обследование — и тут нас шибануло диагнозом: рак в четвертой стадии, метастазы, операция невозможна. Кстати, Илья в той ситуации повел себя совсем не как предатель, а как добрый, надежный друг. У него были какие-то связи, он смог добиться, чтобы папу перевели в лучшую в нашем городе клинику, сделали новое обследование, назначили лечение. Но мы все понимали, что это бессмысленно. И тогда маме пришла в голову счастливая мысль — убежать. Да, мы ведь действительно сбежали тогда в отпуск, и были, пусть очень недолго — всего восемь дней, по-настоящему счастливы…
Нет, и тогда мы просто себя обманывали, не были мы счастливы, нисколько! Мы ни на минуту не забывали, что отцу осталось жить считаные дни — может, пару недель, может, пару месяцев. И о том, какие ему предстоят невыносимые мучения, тоже не могли забыть ни на минуту.
Мучений, правда, удалось избежать — отец умер от сердечного приступа, почти мгновенно. Мы сидели в приморском кафе на террасе. Я отошла заказать еще кофе, а когда вернулась, отца уже не стало.
Но при чем здесь этот фильм? Такой заурядный, такой никакой? Почему он навеял все эти воспоминания? Да нет, не навеял — я заново, словно наяву, все это пережила. И герой, он совсем не похож на моего отца, да и по возрасту скорее ему в сыновья годится, а когда я смотрела фильм, видела в нем папу. Совершенно ясно, и даже не сомневалась, что это он. Глупость какая-то!
Глупость и гадость! И это необъяснимое, неприличное счастье, которое я испытала в конце. Не знаю, что на меня нашло.
Нашло не только на меня — весь зал, все зрители испытывали, судя по всему, нечто подобное. Абсолютно неадекватная реакция, массовый психоз какой-то!