Формула влияния

— Ко мне никогда сюда еще не приходили, — сказал он, улыбаясь растерянной улыбкой, опровергая — или, наоборот, подтверждая? — мои мысли. — Вы — первая. Так что, можно сказать, у меня новоселье.

— Не хотите немного вина? — спросила я, совсем забыв, что он не пьет.

— Можно, немного, — сказал он, тоже, вероятно, об этом забыв. — Но у меня только один стакан, и нет штопора. Как же открыть бутылку?

Он опять стал в тупик, опять растерялся. Но и я не сразу нашла выход из этого положения.

— Нож. У вас есть нож? Можно протолкнуть пробку внутрь.

— Можно. Нож у меня есть.

Аркадий поднялся, выбрался из-за стола — жалобно звякнула гитара — он случайно ее задел. Посмотрев на нее своим отрешенным взглядом, Аркадий осторожно придвинул гитару ближе к стене. Вышел из комнаты и долго не возвращался. Нереальность происходящего захлестнула меня с такой силой, что захотелось немедленно оказаться где-нибудь в обычном, самом заурядном месте — дома или в редакции. Я закрыла глаза, пытаясь представить такое обычное место, но возникла скорбная фигура Федора, удаляющаяся прочь. Я прогнала это ненужное, мешающее видение и начала сначала. Проще всего было представить свою комнату, стол, компьютер, ведь все мои нереальные путешествия в конце концов неизменно приводили туда. Но почему-то сейчас никак представить этого не могла. Может, попробовать зайти с другого конца? Я иду по горной тропинке, спускаюсь к озеру. На том берегу меня ждет самый любимый человек на све… Да нет, к чему эти фантастические представления, если самый любимый на свете человек здесь, рядом со мной. Я могу взять его за руку, могу коснуться его лица, могу поцеловать в губы, в его удивительно теплые, невероятные губы… Я протянула руку — и ощутила пустоту. Сразу стало холодно и страшно, я вспомнила, что там, на озере, при последнем свидании убила его.

— Нож и стакан, — сказал, воскресая, мой любимый человек. — Пить придется по очереди. А свечи и в самом деле можно зажечь. Не для освещения, а ради праздника.

Мы открыли бутылку и по очереди выпили. Я придвинула к нему нарезку колбасы, но Аркадий предпочел пирожное. Тогда я тоже взяла пирожное. Робкими, осторожными шагами, еле-еле соприкасаясь руками, мы пошли по нашей узкой счастливой тропинке.

Я встала, достала из коробки свечи, зажгла — у Аркадия нашлись спички — и поставила в центре стола. Аркадий серьезно наблюдал за моими манипуляциями, не вмешиваясь, не помогая. Мы оба знали, что в этом ритуале жрицей должна выступить я.