Формула успеха

Внедрение новой системы дало мне опыт, значение которого трудно переоценить. Люди в нее поверили не сразу, но когда стало ясно, что «уравниловки» больше не будет, производительность труда стала непрерывно расти, пока некоторые рабочие не превысили норму на целых сорок процентов! Это означало значительную прибавку к зарплате. Кроме того, работа стала доставлять людям удовольствие. Они принялись придумывать различные способы ускорения операций, да так, чтобы не снизить качество продукции. Это было очень интересное время — и для рабочих, и для меня. Однако после моего отъезда в парламент ушли запросы, в которых утверждалось, что работников артиллерийско-технического завода принуждали повышать выработку, и система сдельной оплаты труда снова была восстановлена в прежнем виде. Возможность какой бы то ни было инициативы со стороны рабочих исключалась полностью.

Как и следовало ожидать, коммунисты окрестили меня «сынком заводчика». У заводских ворот продавался листок под названием «Рабочий-артиллерист», где говорилось, что сын электролампового короля эксплуатирует пролетариев. Но рабочие не принимали такие щипки всерьез, свидетельством чему следующий эпизод.

В канун 1 мая 1930 года — праздника трудящихся всего мира — мы неожиданно получили крупный заказ от Военно-морского флота. Двум эсминцам, отправлявшимся в Нидерландскую Вест-Индию, требовалось пополнить свои запасы амуниции. Наш инструментальный отдел получил срочный заказ на пресс-формы для четырехдюймовых патронных гильз. Такие пресс-формы можно было изготовить только на двух самых больших токарных станках, за которыми работали самые искусные токари, оказавшиеся, как нарочно, убежденными коммунистами. Директор патронного завода предрекал, что эти двое ни за что не согласятся работать в день Первого мая. Я ответил:

— Была не была, спрошу. Чем я рискую? Только тем, что они ответят отказом!

Итак, я отправился к ним и что же услышал?

— Что ж, лейтенант Филипс, если так нужно, как вы говорите, то мы согласны. Конечно, это Первое мая, но ведь на будущий год будет еще праздник!

В Гембруге я научился приблизительно понимать, в каком направлении работает мысль правительственных чиновников. Поскольку на этом заводе я был государственным служащим, позже мне было легче следовать ходу мысли должностных лиц. Сам я старался выполнять свои обязанности в Гембруге как можно точнее, но иногда все-таки допускал промахи. К примеру, очень многое для нас делали мелкие поставщики, и как же я их порой прижимал! Пользуясь наиболее очевидным приемом, я старался сбить цену до последнего: «Вы работаете на правительство. Цена должна быть минимальной, в ином случае вы просто не получите никакого заказа!» С тех пор я прекрасно понял, что это отнюдь не лучший способ вести дела. У субподрядчиков зачастую был только один покупатель: мы. Даже если я верно рассчитывал, каковы были бы наши собственные расходы для тех же производственных процессов, иногда у меня выходили цены, которые не оставляли им ни копейки в прибыль, и я был горд собой, если ухитрялся заключить контракт с субподрядчиками за эту цену. Когда тебе двадцать пять, легко впасть в иллюзию, что ты все знаешь. Я был наказан за свой юношеский энтузиазм, когда, в свою очередь, несколькими годами позже подал заявку на подрядную работу для крупной правительственной почтово-телеграфной компании.

В тот же период я получил представление о менталитете служащих министерства обороны и военных в целом, которые подходят к делу совсем иначе, чем бизнесмены. У них другие приоритеты. Их ничуть не заботит, что любое производство необходимо поддерживать в работающем состоянии. Какие трудности возникали иногда у нас на артиллерийско-техническом заводе из-за того, что военные власти не ощущали абсолютно никакой ответственности за то, что, в сущности, было государственным предприятием! Их беспокоило только одно — отдать заказ тому, кто предлагает самую низкую цену.

Но, в общем, я работал там с огромным удовольствием и завел много друзей. К тому же удалось завоевать доверие Орстейна, и поскольку моя ученая степень была по инструменту и металлорежущим станкам, он прибегал к моим советам, когда дело касалось приобретения подобного оборудования. Когда этот период моей жизни завершился, я ощутил полную уверенность в том, что сделал верный шаг в выборе и машиностроительной специальности, и артиллерийско-технического завода как места прохождения военной службы.

После моей демобилизации мы с Сильвией переехали в Эйндховен, где 1 декабря 1930 года мне предстояло приступить к работе на «Филипсе». Там меня вызвал отец, чтобы обсудить вопрос о моем годовом жалованье. Переговоры открылись следующим образом:

— Итак, Фриц, что ты об этом думаешь?

— Я думаю, что мне следует получать три с половиной тысячи гульденов.

— Ну-ну! Все начинающие молодые инженеры получают здесь две тысячи четыреста. С какой стати я должен платить тебе больше?