Формирование философии марксизма

Буржуазные критики марксизма не желают видеть в «Святом семействе» диалектики, они утверждают, что авторы этого труда отвергают диалектику. Между тем основные положения первого совместного произведения Маркса и Энгельса представляют собой обоснованное отрицание спекулятивного идеализма и научную разработку принципов материалистической диалектики, материалистического понимания истории.

3. Критика младогегельянской критики прудонизма. Оценка учения П. Прудона. Научный коммунизм и задачи критического преодоления буржуазной политической экономии

В.И. Ленин в своем конспекте «Святого семейства» отмечает, что Маркс «защищает Прудона от критиков „Литературной Газеты“, противопоставляя спекуляции свои явно социалистические идеи.

Тон Маркса по отношению к Прудону очень хвалебный (хотя есть небольшие оговорки, например ссылка на „Umrisse zu einer Kritik der Nationalokonomie“ Энгельса в „Deutsch-Franzosische Jahrbucher“» (4, 29; 8).

Необходимо обстоятельно рассмотреть отношение авторов «Святого семейства» к Прудону, мелкобуржуазные воззрения которого они вскоре подвергли основательной критике.

Младогегельянцы ополчились на Прудона как на представителя французского социализма, суть которого они сводили к всевозможным догматическим абстракциям, совершенно игнорируя его реальное социальное содержание[171]. Прудон писал, например: Эдгар Бауэр «открыл, таким образом, в истории нечто абсолютное, вечную основу, божество, которое направляет человечество. Это божество – справедливость» (1, 2; 36). Хотя это обвинение в абсолютизации понятия справедливости, несомненно, имеет основание, в целом младогегельянская критика учения Прудона не затрагивала его важнейшего содержания – проблемы частной собственности. «Критические критики» не только не давали ответа на вопросы, поставленные Прудоном, но пытались дискредитировать их как мнимые проблемы. Между тем вопросы, над которыми бился Прудон, стояли и перед его немецкими оппонентами. Авторы «Святого семейства» показывают, что младогегельянский принцип самосознания – что бы ни думали об этом его представители – есть спекулятивная формулировка демократического принципа равенства, который составляет основное содержание прудоновской концепции справедливости. «Если г-н Эдгар на минуту сравнит французское равенство с немецким „самосознанием“, он найдет, что последний принцип выражает по-немецки, т.е. в формах абстрактного мышления, то, что первый выражает по-французски, т.е. на языке политики и мыслящего наглядного представления. Самосознание есть равенство человека с самим собой в сфере чистого мышления. Равенство есть осознание человеком самого себя в сфере практики, т.е. осознание человеком другого человека как равного себе и отношение человека к другому человеку как к равному» (там же, 42).

Отношение младогегельянцев к Прудону является по существу лишь частным проявлением общего отношения между немецкими спекулятивными мыслителями и французскими, а также английскими представителями социализма и коммунизма. «У французов и англичан критика не есть какая-то абстрактная, потусторонняя личность, стоящая вне человечества; она – действительная человеческая деятельность индивидуумов, являющихся активными членами общества, которые, как люди, страдают, чувствуют, мыслят и действуют. Поэтому их критика в то же время проникнута практикой, их коммунизм есть такой социализм, в котором они указывают практические, осязательные мероприятия…» (1, 2; 169).

Это замечание, констатирующее факты, не указывает, однако, на то, что различие между немецкими спекулятивными концепциями и социалистическими учениями французов и англичан обусловлено также и тем, что в них получили свое теоретическое выражение интересы разных классов. Маркс и Энгельс, характеризуя социально-политический смысл философии самосознания, ее враждебность интересам угнетенных и эксплуатируемых, объясняют эти особенности «критической критики» главным образом ее спекулятивным характером, оторванностью от реальной жизни. Иное дело Прудон: его учение не может быть сведено к умозрительным конструкциям, оно теоретически выражает положение и интересы определенного класса. Прудона «побуждает писать не интерес самодовлеющей критики, не абстрактный, искусственно созданный интерес, а массовый, действительный, исторический интерес, – такой интерес, который ведет дальше простой критики, интерес, который приведет к кризису. Прудон не только пишет в интересах пролетариев: он сам пролетарий, ouvrier. Его произведение есть научный манифест французского пролетариата и имеет поэтому совершенно иное историческое значение, нежели литературная стряпня какого-нибудь критического критика» (1, 2; 45).