Формирование философии марксизма

В.И. Ленин указывает, что в этом письме к Фейербаху Маркс дает образец партийности в философии, с поразительной ясностью намечая коренные линии в философии и решительно осуждая претензии Шеллинга охватить и тем самым превзойти противоположные философские учения. «Как ловко, – указывает Маркс, – г-н Шеллинг поймал на удочку французов – сперва слабого эклектика Кузена, позднее даже даровитого Леру. Ведь Пьеру Леру и ему подобным Шеллинг все еще представляется тем человеком, который на место трансцендентного идеализма поставил разумный реализм, на место абстрактной мысли – мысль, облеченную в плоть и кровь, на место цеховой философии – мировую философию! Французским романтикам и мистикам Шеллинг говорит: я – соединение философии и теологии; французским материалистам: я – соединение плоти и идеи; французским скептикам: я – разрушитель догматики, одним словом: я… Шеллинг!» (2; 258).

По Марксу, разъясняет Ленин, партийность есть последовательность в проведении философского принципа, неуклонное движение вперед по резко определенному философскому пути, непримиримость ко всякого рода эклектическим попыткам примирения противоположных философских учений (см. 5, 18; 358). То, что эклектику представляется узостью, односторонностью, в действительности является принципиальной последовательностью, подлинным бесстрашием философской мысли, идущей в своих выводах до конца. Партийность, говорит Ленин, есть величайшая и самая ценная традиция марксизма, основы которой, как мы видим, намечались уже в этом раннем документе идейного развития Маркса.

В своем ответе Марксу Фейербах по существу конкретизирует ту характеристику Шеллинга, которая была дана Марксом. Но он отказывается написать статью о Шеллинге, считая, что все существенно важное по этому вопросу он уже высказал раньше. Он не выражает также желания написать какую-либо другую статью для «Ежегодника». По этому поводу Меринг справедливо замечает: «Тот день, когда Карл Маркс в пламенных словах приглашал его сотрудничать в „Deutsch-Franzosische Jahrbucher“, а Фейербах, правда, живо заинтересовавшийся им, все-таки дал отрицательный ответ, был роковым днем в его жизни, хотя и пославший письмо и получивший его даже и подозревать этого не могли» (35; 209).

Осенью 1843 г. Маркс переезжает в Париж. Здесь, в этом центре тогдашней политической жизни, он получил возможность непосредственно связаться с рабочим движением и выдающимися представителями тогдашних социалистических и коммунистических теорий. Впоследствии Маркс отмечал, что в это время он поддерживал личные отношения с «вождями большинства тайных французских рабочих обществ, не входя, однако, ни в одно из них» (1, 14; 451).

Выход в феврале 1844 г. первых двух объединенных номеров «Deutsch-Franzosische Jahrbucher» был значительным идейным событием того времени. Кёльнский соратник Маркса Даниельс (впоследствии член «Союза коммунистов») писал, что статьи Маркса, опубликованные в журнале, расцениваются немецкими демократами как «величайший и прекраснейший дар немецкого гения французскому…» (53; 2).

Известно, с каким захватывающим интересом читал журнал В.Г. Белинский. В этой небольшой, скромно изданной книжке впервые были сформулированы отправные положения марксистского мировоззрения. Не удивительно поэтому, что и реакционные политические силы зафиксировали выход в свет нового революционного органа. Тайный агент царизма в Париже Я. Толстой доносил, что журнал полон «подстрекательством и опорочением всего, что достойно самого высокого уважения: ничему нет пощады, нет для этих людей ничего святого!» (45; 70).

Журнал открывался предисловием Руге и письмами Маркса, Руге, Фейербаха и Бакунина, в которых обсуждался вопрос о целях предстоящего издания. В своих письмах Маркс предстает как мыслитель, возвышающийся над своими выдающимися современниками, глубоко осознающий назревающую в Европе революционную ситуацию. В письме к Руге он, в частности, указывает, что Германия находится накануне революции, и формулирует задачи революционной демократии. Руге, как видно из его ответа Марксу, не верит в близость и даже возможность революции для Германии: немцы-де погибли для истории; они переносят деспотизм с овечьим терпением и даже с патриотизмом; последние же тридцать лет сделали Германию политически ничтожнее, чем когда бы то ни было. «Наш народ не имеет будущности» – этими словами заканчивает Руге свой ответ Марксу (58; 560)[111].