Форк 1941

Хотя реальные поставки начались, фактически, в те же сроки. А первый конвой во время войны – обозначенный по какому-то извиву судьбы PQ-1 (а не «Дервиш») – вышел из порта Ливерпуля в августе 1941, хотя и имел несколько другой груз – не только запас каучука, но также партию металлорежущих станков. Обратно в сентябре поменявший порядок букв QP-1, он вёз груз леса и железной руды. И то, что как и в «той истории», за груз из Великобритании на первом арктическом конвое пришлось платить золотом, вызвал у Сталина, после получения о его прибытии в Архангельск, язвительный комментарий, которых был предназначен только для ушей Молотова.

– Деньги, всегда вперёд деньги, прав потомок, что этот мир также будет устроен и в будущем…

То, что СССР не получал по ленд-лизу, частично удалось получить за плату.

Фактически, реальные сдвиги по времени в пользу СССР именно в 1941 с критически важными поставками страна победившего социализма обеспечивала сама – путём поставок из США ещё до войны за валюту и золото.

* * *

Моё настроение, заметно улучшалось с каждым днём и с каждой неделей «войны в этот раз», особенно когда Света стала получать, обусловленные потребностями Шапошникова в «прогнозере» и интересами «сравнения» сводки из Генштаба.

Со стороны теоретически беспристрастного наблюдателя такое внутреннее мировосприятие могло выглядеть странно, если не сказать цинично – каждый день РККА теряла три-четыре, иногда даже десяток тысяч бойцов «на фронте отечественной войны с германским фашизмом» ((C) советская пресса). Но всё познаётся в сравнении, а от личного лицезрения ужасов войны я был избавлен и ограждён, хотя беженцы из западных районов СССР, оседавшие у родственников в столице или следовавшие транзитом через центральный в стране московский железнодорожный узел, были отмечены мной в то немногое время, которое я проводил на улицах столицы.

Заметно более медленный темп продвижения немецких сил вторжения давал не иллюзорную надежду на то, что ужасы оккупации и террора заметно в меньшем объёме коснутся гражданского населения СССР.

Впрочем, падение Минска и Вильнюса изрядно подпортило надежды и добавило скептицизма и понимания, что «всё равно всё не будет так просто». Особенно давило понимание того, что Минский УР был звеном уже в линии укреплений на старой границе. Как и в тот раз, проникновение через Белоруссию было максимальным и направление усилий гитлеровских полчищ было однозначным. Как и «тогда», главная цель была – Москва. Скрипевший и сбоивший план «Барбаросса» немцы, тем не менее, выполняли со всем своим тевтонским упрямством. Да и, на мой взгляд, не было у них альтернативы. Слишком манящий и «слишком короткий» (по меркам просторов нашей страны) был путь от границы, через БССР к Смоленску и к самой Москве. Конечно, никто не мог знать, что вертится в голове Гитлера и его генералов, но, как я полагал, они считали, что ожесточённое сопротивление ССР, обусловливалось твёрдым руководством страны, верой бойцов РККА и населения СССР в своего вождя и свои «насаждённые» фанатичные большевистские идеалы. Таким образом, подобные предполагаемые мысли и короткий путь до столицы Советского Союза не оставляли немцам даже и помыслов о иных вариантов.

Они продолжили рваться, не считаясь с потерями на минско-московском направлении. Где и достигли, как показало падение Минска, определённых успехов.

Я пару раз предавался мечтаниям о том, что хорошо бы поскорее обзавестись «ядрён батоном». Страх из моего мира перед ядерным оружием и понимание копящихся каждый день жертв наших, порождал желание обрести и использовать нюк против врага. Лишь быстрей снести голову Германии. Тут, наблюдая военную Москву, пусть и через стекла личного благоустроенного мирка, мне казались совсем идиотским интернетные альтернативно-исторические рассуждения о прикидках будущего послевоенного мира в разрезе «надо скорее перетянуть немцев к себе, соорудив будущую ГДР».

Здесь немцы, а не наглосаксы, были настоящими врагами… именно они убивали наших. А амеры и бриты были нашими союзниками…

К Берии, заметно реже, но всё же бывавшему в отделе, как бы не хотелось, не стал лезть с глупостями а-ля «как дела у Курчатова». Итак видел, что атомный проект идёт. То, для чего были предназначены некоторые расчётные задачи, понимали все трое, видевшие и реализовавшие их на языке программирования из будущего.

А когда АТОМНОЕ оружие будет, услышат все. Убеждение в этом было твёрдым, хотя и реализовавшимся позже совсем не так, как хотелось…

* * *

Практически сразу после падения Минска Гитлер толкнул перед вермахтом зажигательную речь (распечатанные листы, с которой она зачитывалась перед личным составом немецких войск, несколько дней спустя были доставлены в Москву и оперативно переведены на русский). Содержимое речи при анализе в 8-м отделе мы опознали как (с минимальными вариациями) то, что в «моём мире» Гитлер произнёс перед началом операции «Тайфун». Его новое «обращение к солдатам восточного фронта» из ставки фюрера вместо октября прозвучало в первые дни августа!