Forever is not enough (СИ)

Больше всего у диких кланов ценились маги. В одной общине они рождались редко, не чаще двух или трех раз в сто лет. Обладателей этого дара почитали, им отводилась главная роль в жизни племени – роль Хранителя. В идеале в клане должно было быть всего двое магов, но случалось и так, что на общем собрании Хранителю позволялось оставить подле себя сразу двух учеников. Впрочем, если у другого племени возникала необходимость в Первом, одного из одаренных детей приходилось отдать.

– А какая роль была у тебя? Была бардом, менестрелем или сказителем? – спрашивал эльф, улыбаясь. – Или ты танцевала экзотические танцы, вырабатывая эту кошачью грацию?

Он заключил ее в объятья, снова прижав к груди. Эльфийка засмеялась, толкая его и отодвигаясь. Оба повалились на колючую траву, устилавшую землю, свои ноги Эллана возложила на его, руками опираясь назад. Водопад шумел справа от нее, сладкая парочка расположилась слишком далеко, чтобы не ощущать на лице холодным брызг воды, отскакивающей от камня.

– Нет, я была охотницей. Хотела стать Ведущей, если хочешь знать, и раздавать младшим охотникам команды.

Эллана улыбалась, рассказывая о мечтах, которым не суждено было сбыться, но сердце ее больно билось о ребра. Вспомнился восторженный взгляд друзей-охотников, увидевших, что эльфийка поймала сразу десять длиннохвостых фенеков за один раз. Кого она может удивить здесь, играя на разукрашенной лютне? Только саму себя и только тем, как глубоко упадет на следующий день, как низко опустит голову.

– Мы можем ходить на охоту хоть каждый день, – признался маг. – Если тебе это нравится, почему бы и нет.

– Да, я не против иногда поохотиться, – ответила Эллана. – Но тебе рисование и чтение при свечах больше по душе.

Вместо ответа маг дал ей поцелуй. Скользящий по холодной щеке, спускавшийся на плечо, спрятанное под рукавом. Дикарка слабо улыбнулась, глянув на мужчину снова. Он казался ей светлым лучиком в царстве непроглядной тьмы, мудрецом среди черни, выбившей для себя власть. И от осознания того, сколь разными любовники были внутри, от чувства близости этой пропасти между их интересами… Эллане становилось не по себе. Что она может ему дать, кроме минут телесной близости?

В столь краткий срок жизнь ее изменилась. Если раньше охота казалась молодой эльфийке самым полезным занятием для окружения, то сейчас… Сейчас девушка понимала, что этого мало. Ничтожно мало. Но она не в силах совершить что-то грандиозное, Эллана не может взмахнуть рукой и разрушить господские дома, разорвать ошейники на шеях рабов. Она не может сделать ничего. Он может все.

– Я хотела…

– А кем была твоя мать? – спросил эльф, снова перебивая ее на полуслове. – Твой отец?

О, рассказывать такие подробности – утомительно. Эллана медленно перевела взгляд к воде, рассматривая водопад. Интересно, видно ли реку из окон на самых верхних этажах? Хотелось бы посмотреть откуда она течет и куда впадает, потому что это озерцо было только концом длинного пути. Там, за пределами скрытого в тени оазиса жара была такой густой, что стала почти осязаемой. Она залегла под деревьями и домами, пряталась всюду, окутывая каждого. Но здесь, между ними двумя воздух пропитывал прохладный дурман.

– Моя мать – она раньше была разведчицей. Потом вышла за отца, забеременела нами… Потом был еще один ребенок, но он умер в младенчестве. Мальчик. Лет десять или пятнадцать назад она сломала ногу, теперь хромает, бегать уже не может. Зато мама помогает клану с галлами, они ее любят.

Пришло время рассказывать об отце, и девушка смутилась. Он умер, когда двойняшкам было всего десять или одиннадцать лет, но Эллана помнила его слишком хорошо, словно видела еще вчера. Она могла бы с точностью рассказать, как родинки лежали на его бледном вытянутом лице, как каштановые волосы прикрывали шрам на голове, оставленный иглобрюхом. Дикарка любила его и сейчас, будет любить еще долго, если не до конца своего пути.

– Отец был мастером по изготовлению лука, меча, щита… Да всего, если честно. Я помню, что он чинил все наши аравели и палатки, латал в них дыры. Он подарил мне самый лучший на свете лук, а я… Я его потеряла, когда убегала от Фалон’Дина.

И все равно не спаслась: потеря была напрасной. Эллана отвернулась, выговаривая последнюю фразу. Это имя раздражало ее слух, и если бы маг привычно поправил рабыню сейчас, сказав: «Господин Фалон’Дин», о, ей бы пришлось его ударить. Прямо по щеке, чтобы впредь знал, когда следует промолчать.

– Мы можем сделать тебе новый, конечно, – говорил маг тихо, волнуясь за девушку. – Но это будет уже не то, верно?

– Может быть, ты хочешь рассказать мне о своей семье? – внезапно спросила уставшая от звука собственного голоса дикарка. – О родне.