Фонтан

Путник, глупо улыбаясь, низко поклонился и затем, порывшись в своей маленькой суме, висевшей на плече, достал горсть древних золотых монет и протянул их Клавдиану со словами:

— Величайший консул, прими эти монеты в дар от милосердной богини Лаза, которая просила передать их тебе и предостеречь о надвигающейся опасности для вашего сильного войска.

Хоть этот лесной незнакомец и был совершенно заросшим, но если бы сбрить его бороду и приодеть в римское одеяние, то он выглядел бы внушительно и величественно — так в этот момент подумал Фламиний, сам не понимая отчего, но чувствуя к этому юноше неизвестную благосклонность.

— Про какую опасность ты говоришь? Где карфагенцы приготовили засаду? Быстро отвечай, что тебе известно. А дары своей богини оставь себе, к ним прибавится ещё столько же золота лично от меня, если ты дашь нужную информацию.

Но поведение лесного незнакомца ошеломило всех.

Он с невероятной легкостью поднялся на стоящее рядом высокое дерево и, улыбаясь, словно шут, стал корчить солдатам смешные рожицы. Затем произнёс, коверкая язык и протяжно растягивая слова:

— Она необъяснимо прекрасна, словно и есть сама жизнь, величественна и милосердна. У неё длинные, изумрудного цвета волосы, которые настолько же гладкие и лёгкие, как зеркально чистейший поток реки, проходящий через тяжёлые камни. Она просила меня, Василиска, передать благородному римскому консулу в дар древние монеты из царства её отца, с самого дна озера. Мне ничего не известно про войска карфагенцев, и мне лишь нужно предупредить об опасности. Богиня Лаза просит тебя отправить свои войска обратно, до тех пор, пока не закончится прилив на озере. Она просит тебя всё обдумать и принять мудрое решение, иначе твои солдаты погибнут, чем очень обрадуют богиню Манию, которая жаждет поступления новых человеческих душ в своё темное царство.

Пока он говорил, с ним начали происходить странные изменения. Вся кожа его покрылась шерстью, он спрятался за ствол дерева, а солдаты, находящиеся рядом с деревом, в ужасе попятились назад — сверху на них зорко смотрели глаза дикой кошки.

Он — один из величайших консулов Рима, величие и мощь которого были настолько явственными, искренними, без малейшего притворства в своём представлении миру, неожиданно почувствовал внутри себя странное желание немедленно подчиниться просьбе этого странного создания, которое, спрятавшись за ствол дерева, продолжало наблюдать за движением солдат внизу.

Он, кто всегда посмеивался над любым человеческим стремлением во что-то верить, испытал сильнейшее волнение — слова странного путника, попавшегося его войску на пересечении двух лесных дорог, словно отчеканивали его сознание, как монеты, которые он был обязан принять в дар.

Фламиний еле сдержался от неизвестно откуда взявшегося желания спуститься с коня и поклониться этому путнику, приняв с благоволением дары его милостивой богини Лазы. Но разум с холодным расчётом определил, что источником его отравления стало сердце. Колдовство — вот о чём следом подумал Фламиний и тут же отдал приказ солдатам поймать получеловека.

Но как только лучники натянули тетиву и стали целиться в Василиска, он ловкими прыжками начал перепрыгивать с дерева на дерево, так, словно всю свою жизнь только и занимался этим. После этого необычного вида лесной странник пропал из виду.

Фламиния словно кольнуло в сердце острой иглой. Он покачнулся и, еле удержавшись в седле, закрыл глаза и попросил принести ему воды с уксусом.

В тот необычный вечер в рядах римских войск началось некоторое смятение, встреча с Василиском сильно повлияла на некоторых воинов.

Ранним утром 22 июня 217 года до н. э. римские войска под командованием консула Гая Фламиния вступили в долину Тразименского озера.

* * *

Над зеркально спокойной гладью озера лёгкой пушистой пенкой ложился утренний туман.

Поверхность была настолько ровной, что казалось, одна из богинь, встав очень рано и приняв бодрящий душ, принялась с невероятным удовольствием разглядывать с неба своё необычайно красивое тело. Словно невидимой рукой, эта богиня протирала запотевшую поверхность огромного зеркала, отчего на воде появлялись маленькие разводы, которые плелись друг за другом тонкими нитями, неуклюже задевая лёгкую рябь.

Богине нравились утренние мелодичные песни жаворонков. Но сегодня за её пробуждение были ответственны совсем не птицы. Мягкая перина её ложа, розоватый уголок которой с детской небрежностью раскинулся по своду утреннего неба, свидетельствовал о том, что утончённую хранительницу здешней гармонии и покоя разбудили весьма грубым способом.

Сегодняшним утром птицы не пели своих ярких песен. Тишину в долине нарушал огромный строй римской армии, будоражащий своим быстрым и динамичным темпом хрупкий мир долины.

Всё произошло мгновенно, словно яркая молния сверкнула между римским строем.