Фонтан

В этот момент, профессор Эдинсон недовольно вскрикнул — процесс очистки остановился на 99 %. Он повернулся к Капоне, тот в этот момент сидел на операционном столе и зачарованно наблюдал за стекающей изо рта слюной.

— Чёрт! — закричал Эдинсон и неожиданно изменившимся голосом спросил у Капоне:

— Что ещё?

Капоне с совершенно отсутствующим взглядом, смотря в потолок, с трудом произнёс:

— Дддааамка…

На виртуалике отобразилось 100 %, и неожиданно произошёл мощнейший взрыв.

* * *

Тук-тук, тук-тук, тук-тук — тише, неугомонное сердце, подумал про себя Колосов, стоя на остановке рядом с девушкой и ожидая автобус.

Сначала он посмотрел на неё мельком, затем оценивающим и немного осуждающим взглядом.

Она не заметила его, мёрзнущего уже полчаса на автобусной остановке.

Ещё мгновение, и долгожданный автобус, наполовину заполненный народом, наконец-то остановился у бордюра.

Он посмотрел на стоящий вдали храм и, мысленно перевернув крест, зашёл внутрь, в раскрытые автоматические двери.

Пока он расплачивался, она пробежала за его спиной и села к окошку.

Колосов вдруг почувствовал пробегающий по шее колкий поток морозного ветра. Нахмурившись, он услышал, как в груди бешено заколотилось сердце.

Он совершенно не мог предположить, что с этого момента каждая секунда предстоящего дня начнёт захватывать мысли и чувства его хрупкого естества.

Памятью этого мгновения пропиталась каждая клетка в организме.

Его душа в этот день прекратила скитаться, словно бродячая собака, по свету в поисках своего счастья.

Волшебство, которое он до сих пор в открытой форме высмеивал и отвергал, действительно существовало.

Он его почувствовал — это невероятное ощущение.

Его сердце, словно маленький, проснувшийся ребёнок, захотело впитать под каждый свой стук, как молоко у родной матери, тёплую и нежную любовь.

Привыкнув к серости окружающего мира, сегодня он совершенно не ожидал увидеть на заднем сиденье автобуса ту, которую несколько минут назад сравнил со всеми остальными представительницами человечества.

Но что-то случилось, и теперь он увидел её по-настоящему, будто ему удалось раскрыть полузакрытые глаза.

Светлые локоны волнами спускались на её маленькие плечи, большие ресницы в такт детскому любопытству и любознательности хлопали раз за разом, открывая миру её прекрасные светло-серые глаза с зеленоватым оттенком.

Смешно поджав тонкие губы, она всячески старалась придать своему виду как можно больше серьёзности.

В тот момент, когда она достала из своей сумки небольшую книгу, внутри Колосова что-то треснуло — по своей природе он всегда был неловким, и поэтому не удивился, когда чуть не рассыпал всю мелочь из своего кармана.

Она не выдержала и засмеялась, и вся её серьёзность осталась на остановке, от которой автобус в этот момент отъехал.

Всё потеряно, но, с другой стороны, была ли в этом логика?

Как можно потерять то, что тебе не принадлежит, Ярослав? Обдумывая, он задавался вопросами, не отвечая на них, так сказать, проходил свой каждодневный анализ привычных неловких ситуаций.

Уже третий день у него ужасно болел зуб, именно в том месте, на котором ещё недавно так приятно было ощущать языком выпуклость пломбы. Теперь же там была огромная дырка, внутри которой доживал свои последние дни умирающий в муках нерв. В те моменты, когда с резкого холода он попадал в тёплое пространство, гримасы боли были настолько искренни, что людям, даже самым доброжелательным, смотря на него, становилось не по себе, им не хватало выдержки для сочувствия.

Прошло всего лишь несколько минут, а злосчастный зуб уже почувствовал смену температуры. Нерв внутри него как будто зажимался в тисках, и ужасная боль продолжала своё движение, по нескольким наковальням били молоты, и сила ударов отражалась в висках. Маятник боли раскачивался и терялся в тяжёлом ритме биения его ожившего сердца.

Гримаса боли будто являлась олицетворением всей его жизни. Привыкнув терпеливо уходить от боли, в очередной раз он предпринял попытку успокоить себя, признав тот факт, что боль — это как остановка, на которой задержался. Скоро придёт новый поток движения, и попав в него, боль пройдёт.

Но впервые за долгое время Колосов обнаружил, что у него не получается сфокусироваться на потоке движения.

В этот момент он почувствовал, что на него смотрят.

Их взгляды, словно магниты, встретились, и ему даже показалось, что между ними блеснул еле заметный солнечный лучик. Это продолжалось всего лишь несколько секунд, но за это короткое время он испытал такое невероятное ощущение, что по всему телу пробежали мурашки.

Сначала его бросило в жар, но при этом он почувствовал холод где-то внутри. Ему показалось, что именно тогда он вновь родился, и в глубине его естества жизнь заиграла всеми цветами радуги.

Он зажмурился от зубной боли.

Увидев перекошенное лицо, она тут же его передразнила, скорчив похожую гримасу.

Затем, серьёзно поджав губы, изумлённо приподняла одну из бровей и отвернулась к окошку.

Внутренний голос продолжал твердить Колосову правило про нарушение собственной зоны внутреннего комфорта.