Folie a Deux (СИ)

— С Грейс. Вряд ли она это упоминала, Моника, но она моя младшая сестра. Чертовка не хочет, чтобы своё мнение о ней люди выстраивали на основании нашего родства, — Райан Андерсон делает глоток шампанского с ухмылкой, изгибающей его прекрасные губы. Я пытаюсь не смотреть на шею и двигающийся кадык, но всё совершенно тщетно.

— Откуда вы знаете моё имя? — спрашиваю я почти пересохшим голосом, забывая о том, что это однозначно глупый вопрос. Всё же очевидно. Грейс… должно быть, она болтала обо мне. Но зачем? И как много он успел узнать? Хотя о чём это я? Об обычной фотомодели, пусть и не знающей финансовых проблем, можно поведать буквально в двух словах.

— Я знаю гораздо больше. Не всё, но почти. Ты не отыщешь Грейс. Она уединилась в одном из номеров этого отеля вместе со своим мужем.

— Но…

— Видишь ли, Моника, это здание принадлежит мне. Как и то шампанское, что ты пила, и еда, которую ела. Я знаю всё о своей собственности. И я думаю, что ты можешь сделать для меня то же, что Грейс, вероятно, прямо сейчас делает для Ричарда.

— Вы отвратительны. У вас есть жена.

— Которая в данный момент занимается тем, что ей удаётся лучше всего. Укладывает наших мальчиков спать. Она… скажем так, она доверяет мне. Знает, что я всегда невероятно осмотрителен и осторожен и не позволю ничему предосудительному стать достоянием общественности.

— Как это удобно, — произношу я, стараясь, правда, стараясь почувствовать хотя бы толику отвращения, о котором заявила, но ничего не получается. Просто уходи, Моника. А лучше убегай. Да, именно так. Всё это не доведёт тебя до добра. Но моё тело будто превращается в камень. Становится неподвижной скульптурой. Иначе почему я просто смотрю на то, как, подойдя совсем вплотную, Андерсон наклоняется ко мне и глубоко вдыхает воздух около моего уха?

— У меня сегодня День рождения, — хриплый шёпот овевает шею и ушную раковину тёплым, соблазнительным дыханием, — а ты выглядишь, как подарок, с которого так и хочется сорвать всю упаковку, чтобы как можно быстрее добраться до сути. Но ты не останешься внакладе. Я позволю тебе поцеловать меня в губы и кончить от моей руки. Ты ведь представляла себе это, не так ли? — я чувствую запах алкоголя, собственное возбуждение, концентрирующееся влагой между ног, и желание сорвать эту сексуальную бабочку ко всем чертям прямо здесь и сейчас, и даже мысль о неизвестной женщине, ждущей своего мужа, а тем временем целующей их общих детей перед сном, не останавливает меня от запретного вожделения. Его жена настолько абстрактна и к тому же спускающая ему всё с рук, пока это не наносит вреда репутации, что я просто… Просто не могу принудить себя испытывать мифическую солидарность. Одна ночь. Никто не узнает. В том числе и потому, что это его отель, в котором каждый сотрудник наверняка либо предан Райану Андерсону, либо попрощается с работой, не успев моргнуть и глазом. И я также не стану никому рассказывать.

— Ты мерзавец.

— Попробуй повторить это наверху, когда мой член будет внутри тебя.

Глава первая

Я смотрю на Райана Андерсона, подперев голову согнутой в локте левой рукой, и каждой клеточкой своего вымотанного тела чувствую… удивление. Нет, не от того, каким ненастным он был в постели или, скорее, у двери и на паркете, а потому, что миллиардеры не должны засыпать в кровати, когда под тем же самым одеялом находится женщина, которую они видят впервые в своей жизни. Даже если они наслышаны о ней, и если она знакома с их сестрой, то это всё равно… безрассудно. Глупо. Нелепо. Рискованно и опасно. Стоит ли сон того, когда ты можешь уже никогда не проснуться? Когда с тобой могут сотворить что угодно, в том числе и отнять твою жизнь? Мне хочется разбудить его и потребовать обещание, что он больше никогда не потеряет контроль над окружающей обстановкой подобным образом, но всё, что я делаю, это принимаюсь одеваться. Поправив корсет, который так и остался на мне, пока Райан Андерсон безжалостно мучил меня своими неожиданно медленными движениями, надеваю трусики, чулки и наконец платье. Платье, кажется, еле уцелевшее под натиском рук, в то время как до меня то и дело доносились проклятья в адрес длины до пола и слишком большого количества ткани.