Флёр

Она и в самом деле увидела его на выставке. Всякий раз сдавливало в горле при воспоминании о той случайной встрече. У Флер подступал ком к горлу. Она помнила его удивление, его предательское замешательство, которое он все же сумел преодолеть, его безукоризненную, холодную, безразличную вежливость. Карев разговаривал с ней и с ее дядей как с обычными посетителями, коротко ответил на их вопросы о своей поездке на север, а ее озадаченные, вопросительные взгляды так и не смогли растопить его отчужденность. Потом, не давая ей опомниться, он, поклонившись, отошел в сторону, ни словом не обмолвившись о том, когда она снова увидит его.

Флер шла рядом с дядей, словно бездушный автомат, в голове у нее роились вопросы, на которые она не могла дать ответа. Она не могла оставить все так, как есть. Флер было стыдно вспоминать свою жалкую уловку, когда она сославшись на то, что обронила носовой платок, бросилась от дяди прочь, расталкивая толпу, словно обезумевшая от любви школьница. Она искала Карева.

Флер нагнала графа, прикоснулась к его руке. Он остановился и повернулся к ней. Она заглянула ему в лицо, лицо жестокое, будто высеченное из мрамора, и непроницаемое. Почему она не оставила его в покое, не ушла молча, не сохранила свою гордость? Нет, она не могла поверить, что он способен так резко измениться к ней, измениться совершенно! «Что случилось? Почему вы ушли от меня?» — хотелось ей спросить, но язык не слушался ее. Вместо этого Флер сбивчиво спросила его — какое унижение! — встретятся ли они как обычно рано утром в парке?

— Ведь нам нужно о многом поговорить, — добавила она. До сих пор она помнила эту фразу.

Граф смотрел на нее очень серьезно, но ничего не ответил. Он долго молча изучал ее лицо. Потом поблагодарил за приглашение и отказался, сказав, что занят, что у него много дел в посольстве. И, церемонно поклонившись, удалился. Щеки у Флер пылали, она вся дрожала, будто он ее ударил. Жгучие слезы отчаяния душили ее, и ей потребовалось собрать все силы, чтобы не расплакаться на людях. Еще нужно было вернуться к дяде и сделать вид, что ничего не произошло.

Все это было очень, очень плохо, но худшее поджидало впереди. В течение следующих двух недель, словно по замыслу злодейки-судьбы, они каждый день встречались на различных светских мероприятиях. Всякий раз он обращался с Флер точно так же, как с любой другой женщиной, и для нее это было самым страшным ударом.

Любое событие превращалось для нее в кошмар, который требовалось пережить, и она с радостью уединялась в своей спальне после долгого дня, измученная, чтобы там дать волю слезам.

Флер так осунулась, что даже тетушка Венера это заметила.

— Светский сезон слишком утомителен для тебя, — сказала она. — Ты стала такая издерганная, любовь моя. Нам лучше поскорее уехать из Лондона. Здесь всегда невыносимо в летнюю пору, но в этом году с этой ужасной выставкой… Как только в парламенте наступят каникулы, мы уедем в поместье.

Но когда они начались, Флер захотела вернуться домой. Она мечтала только об одном — чтобы ее все оставили в покое, чтобы она могла где-нибудь спрятаться, переждать, найти способ, как жить дальше, выработать какой-то план, позволяющий ей снова вернуться в свет, снова воспринимать мир, как всегда.

Однако встреча с графом все же состоялась — последняя, и с тех пор она его больше не видела. Это произошло на балу, который давали для финансовой поддержки больницы, находившейся под патронажем сэра Фредерика. Бальное платье Флер немного испортил неуклюжий кавалер, который, стараясь как можно крепче прижать ее, когда они вальсировали, запутался ногами в юбке и оторвал нижнюю оборку на розоватой кисее.

Флер рассеянно приняла извинения партнера и почти обрадовалась такому предлогу, чтобы удалиться в комнату для отдыха. Там служанка, осмотрев разорванное место, покачала головой.

— Дырка небольшая, но кисея — такая тонкая, такая прозрачная. Я сначала ее подверну, а потом пришью сюда ленточку, чтобы она не обтрепалась. Но оно никогда не будет таким, как прежде. Какая жалость! Такое милое платьице и такой приятный цвет…

Это незначительное происшествие почему-то сильно подействовало на Флер. Глядя на испорченное прекрасное платье, она почувствовала, как наворачиваются на глаза слезы, и она не в силах сдержать их.

Горничная была в отчаянии.

— Ах, не расстраивайтесь, мисс! Я сделаю так, что ничего не будет заметно. Вот здесь, внизу. Не нужно, не плачьте, прошу вас.

Эта добрая девушка зашила прореху на юбке, протерла ей виски лавандовой водой, наложила свежую пудру на плечи, все время стараясь ее утешить. Флер наконец взяла себя в руки, ей удалось проглотить подкативший к горлу ком, и она вышла из комнаты отдыха, собираясь вернуться в бальный зал, где весело гремела музыка. В коридоре никого не было. Вдруг дверь в прихожую отворилась, и на пороге появился Карев.