Флибустьеры

Как же случилось, что Пенитенте, одному из самых прилежных учеников славной коллегии в Танаване, возглавляемой отцом Валерио, занятия стали в тягость? Пенитенте слыл отличным латинистом и искусным спорщиком, то есть мастером запутать или распутать любой, самый простой и самый сложный вопрос. В родном городке восхищались его способностями, и тамошний священник, встревоженный такой славой, уже величал его «флибустьером» — верный признак, что юноша не был ни глупцом, ни тупицей. Друзья Пенитенте никак не могли понять, почему ему вдруг захотелось уйти из университета и бросить занятия: за девушками он не волочился, игроком не был — в хункиан и то не играл и лишь изредка отваживался на ревесино, поучениям монахов не верил, насмехался над «Танданг Басио», всегда был при деньгах, одевался щеголем — и все же в университет ходил неохотно и на книги смотрел с отвращением.

На мосту Испании[78], который обязан этой стране только названием, ибо все его части, до последнего гвоздя, ввезены из других стран. Пласидо повстречался с вереницей юношей, спешивших в Старый город, в свои коллегии. Одни были в европейских костюмах, шагали быстро, несли много книг, тетрадей и, видно, на ходу обдумывали урок или сочинение — это были воспитанники Атенео. Питомцы коллегии Сан-Хуан-де-Летран, почти все одетые по-филиппински, шли гурьбой и книг несли меньше. Студенты университета выделялись щегольскими, изящными костюмами, двигались не спеша, многие вместо книг держали в руках трость. Учащаяся молодежь на Филиппинах не шумлива и не буйна: лица у всех невеселые, и, глядя на этих юношей, понимаешь, что у них нет светлых надежд, нет счастливого будущего. В этой процессии время от времени мелькали красочным, радостным пятном яркие платья учениц муниципальной школы, идущих в сопровождении служанок. Но и тут не слышно было ни смеха, ни шуток, а о песнях или проказах и говорить нечего; разве что младшие повздорят или подерутся. Старшие же шествовали важно и чинно как немецкие студенты.

Пласидо шел по проспекту Магеллана и уже приближался к проходу — прежде там были ворота святого Доминика, — как вдруг кто-то хлопнул его по плечу. Юноша с досадой обернулся.

— Эй, Пенитенте, послушай!

Это был его соученик Хуанито Пелаэс, подлиза и любимчик преподавателей, редкостный хитрец и озорник с глазами и усмешкой шута. Отец Хуанито, богатый метис, державший торговое заведение в одном из предместий Манилы, души не чаял в сыне и мечтал видеть его выдающимся человеком. А сынок и в самом деле отличался: его проказам не было числа, при этом Хуанито, сыграв с кем-нибудь злую шутку, имел обыкновение прятаться за спины товарищей так что у него даже образовался заметный горбик, который словно бы увеличивался, когда Хуанито хихикал, радуясь своей очередной проделке.

— Ну, как развлекался, Пенитенте? — спросил он, крепко хлопая товарища по плечу.

— Так себе, — процедил сквозь зубы Пенитенте. — А ты?

— Я — чудесно! Представь, священник из Тиани пригласил меня на каникулы к себе, ну я и поехал… Да ты ведь знаешь отца Каморру? Он из либеральных, человек простецкий, прямой, душа нараспашку, вроде отца Пако… Девчонки там были премиленькие, вот мы с ним и задавали концерты — он на гитаре тренькал, я на скрипке подыгрывал… Уж поверь, веселились на славу — во всех домах побывали!

Тут он прошептал на ухо Пласидо несколько слов и расхохотался. Заметив недоверчивый взгляд приятеля, Хуанито прибавил:

— Хочешь, побожусь? Ведь им деваться-то некуда, священник всемогущ. Если отец, муж или брат мешают, он отправит их куда подальше, и все в порядке! И все же одну дуру мы встретили, она, кажется, невеста Басилио. Знаешь его? Вот болван! Выбрать в невесты девку, которая по-испански ни словечка не знает и за душой у нее ни гроша — в прислугах живет! Дикая — не подступись, но хороша… Отец Каморра как-то ночью отколотил палкой двух пентюхов за то, что устроили ей серенаду. Чуть их не убил! А она по-прежнему дичится! Да не отвертится, дудки, пойдет по той же дорожке, что и все!

Хуанито Пелаэс прямо покатывался от хохота, словно все это было невероятно забавно. Пласидо смотрел на него исподлобья.

— Слушай, а что вчера объяснял преподаватель? — спросил Хуанито, вспомнив наконец о занятиях.

— Вчера мы не учились.

— Вот как! А позавчера?

— Да ты что? Ведь был четверг!

— Верно! Какой я дурень! Знаешь, Пласидо, я что-то стал глупеть! А в среду?

— В среду? Постой-ка… В среду шел дождь.

— Чудесно! А во вторник?

— Во вторник был день рождения профессора, мы ходили его поздравлять, понесли букет цветов, был оркестр, подарки…

— Ах, черт! — поморщился Хуанито. — А я и запамятовал. Вот дурень-то! Слушай, а он обо мне спрашивал?

Пенитенте пожал плечами.

— Не знаю… Но ему вручили список поздравлявших.

— Ах, черт!.. Ну, а в понедельник что было?

— Понедельник был первый день занятий, профессор проверил список и задал урок о зеркалах. Вот, смотри, от сих и до сих выучить на память, слово в слово… Этот параграф пропустить, и еще вот этот!