Флибустьерское море

Итак, настоящим местом рождения Жана Лафита был не Бордо, а Порт-о-Пренс на острове Санто-Доминго (ныне столица Республики Гаити). Случилось это в 1782 году. Жан был младший из восьми детей в семье. Само же семейство достойно отдельного рассказа. Его отец, Мариус Лафит, жил в провинциальном французском городке Понтарлье, где занимался выделкой кож. В возрасте двадцати двух лет он женился на Зоре Надримал, семнадцатилетней испанской еврейке.

Мариус и Зора Лафит покинули Францию и перебрались на Санто-Доминго, где у них родились восемь детей, в том числе наш герой. Родители взяли с собой в Новый Свет бабушку – мать Зоры. Именно она воспитывала младших детей, поскольку Зора умерла молодой, и Жан Лафит сохранил о ней самые теплые воспоминания:

– Я научился относиться к окружающим с терпимостью благодаря своей бабке, помнившей времена инквизиции. Она обладала поразительным чутьем на людей.

В семнадцатилетнем возрасте Жан женился на Кристине Левин, жившей в датских владениях на Антильских островах, и та родила ему дочь. Кристина действительно умерла от послеродовой краснухи на борту судна, шедшего с Санто-Доминго в Новый Орлеан, но корабль благополучно добрался до места назначения, и никакие испанские корсары не нападали на него в пути.

Сегодня во Французском квартале в центре Нового Орлеана, на улице Бурбон, можно видеть длинное низкое строение из кирпича с деревянными балками. На нем висит табличка: «Кузня Лафитов». Да, именно здесь обосновались братья Лафит в начале 1805 года, менее чем через год после злополучного инцидента с захваченными парусниками. Новоорлеанская полиция не беспокоила ненужными расспросами пиратов-контрабандистов, переквалифицировавшихся в... кузнецов. Почему американские власти не стали расследовать случай захвата американского судна в американских территориальных водах? Об этом надо было спросить Клэрборна. Но у губернатора хватало иных забот, да и сам инцидент в ту эпоху не был из ряда вон выходящим.

Братья обосновались в кузне. Разумеется, они не махали молотом – на американском Юге белому джентльмену никак не пристало заниматься физическим трудом. Лафиты лишь наблюдали за работой нескольких кузнецов-негров, принимали заказы и вели бухгалтерские книги. Всегда любезные и услужливые, они не имели недостатка в заказчиках, особенно когда те выражали желание приобрести контрабандой десяток невольников в хорошем состоянии и по разумной цене.

В следующем, 1806 году братья Лафит даже приобрели патент на право работорговли, не перестав, однако, заниматься контрабандной поставкой «черного товара». В Новом Орлеане купить невольников можно было официально или неофициально – все зависело от готовности уплатить подходящую цену за качественный товар. Лучшие дома города пользовались услугами кузни Лафитов; среди их клиентов числились даже настоятель собора святого Людовика и сестра-экономка монастыря урсулинок.

Сейчас уже невозможно установить, сколько времени братья Лафит занимались этим бизнесом. Весьма вероятно, постепенно они передали работорговлю управителю, поскольку присмотрели себе иное занятие. Для того чтобы понять события, нам вновь придется обратить взор на море.

Война между наполеоновской империей и Испанией опять придала легальный характер пиратским операциям в Карибском море: французские губернаторы Мартиники и Гваделупы стали выдавать грамоты любому корсару, желавшему «добывать испанца» под флагом Французской империи.

Однако после оккупации обоих островов англичанами (1809, 1810 г.) поручительства оказалось выдавать некому. Но тут эстафету переняла Колумбия, стряхнувшая с себя испанское иго:

– Патриоты и авантюристы, мой порт Картахена открыт для вас! Здесь вы сможете без всяких хлопот обзавестись жалованной грамотой и плавать под колумбийским флагом.

Дело пошло на лад. Нельзя не посочувствовать Испании, землю которой оккупировала наполеоновская армия, а флот трепали на морях бандиты всех мастей; сплошь и рядом они не брали никакого поручительства, поскольку за испанский флаг некому было вступиться, а просто грабили встреченное испанское судно, после чего спокойно продолжали плыть своей дорогой.

Новая вспышка флибустьерской активности не могла пройти мимо внимания капиталистов, готовых вложить деньги в любое прибыльное предприятие. Именно в те времена на американском Юге возникли состояния, которые затем были преумножены наследниками, мало обеспокоенными вопросом, откуда вдруг взялись у их родителей бешеные деньги. Отдельные газеты и благочестивые ассоциации пытались было поднять голос против «узаконенного грабежа», возбудить общественное мнение. Куда там! Проценты на вложенный капитал были столь ошеломительными, что о прекращении разбоя не могло быть и речи. Капиталисты разве что стали действовать чуть менее открыто: зачем дразнить окружающих?

Что касается исполнителей, то для них главная проблема вырисовывалась четко: найти укромные базы, закрытые от яростных ветров, куда не могли бы войти крупные военные корабли и откуда было бы удобно сплавлять награбленный товар.