Флибустьер

Дону Франциско Дукве де Эстрада сорока четыре года. Его узкое лицо, благодаря большому напудренному парику, как бы поглядывало из норы на окружающий мир маленькими холодными черными глазами. Не имея косоглазия, губернатор умудрялись смотреть мимо человека, как бы огибая его с двух сторон. Большую часть его одежды составляли белые, накрахмаленные кружева, придавленные на груди толстой золотой цепью с овальным медальоном, на котором был изображен какой-то святой, а на пальцах было столько перстней, что казались золотыми кастетами, украшенными драгоценными камнями. У меня сразу возникла ассоциация с новым русским, который попутал берега и эпохи.

— Так ты, значит, решил отречься от своего короля? — медленно произнося слова, спросил Франциско де Эстрада, глядя как бы в обход меня.

— Я решил еще пожить. Раз уж бог спас меня, хочу выяснить, зачем ему это надо? — сказал я.

— Наверное, чтобы перешел в истинную веру, — предположил Франциско де Эстрада.

— Как знать, — произнес я и добавил: — Если это так, он даст мне знак. Может быть, поспособствует с получением достойного места на службе у испанского императора.

— А какое место ты считаешь достойным? — поинтересовался губернатор.

— Капитаном корабля, пусть даже небольшого на первое время. Я бы мог на нем бороться с пиратами, — сообщил я свои планы на жизнь. — Надеюсь, у вас найдется такой.

— Корабль найти не трудно. Вот только глупо было бы доверить его малознакомому человеку, — поделился он своими сомнениями.

— Чего вам боятся, если остальной экипаж будет из верных вам людей?! — возразил я.

— В том-то и дело, что такой экипаж очень трудно набрать, — ответил Франциско де Эстрада. — Верные мне обленились, не хотят рисковать жизнью, а у остальных только один бог — золотой телец. Они сразу перебегут к пиратам.

— Под моим командованием не перебегут, — заверил я.

— Мне бы твою уверенность… — выплюнув обломок зубочистки, молвил губернатор.

Поняв, что дело все-таки в надежности не всего экипажа, а именно меня, предложил:

— Дайте мне небольшой отряд — и я покажу, на что способен: зачищу от буканьеров западную часть острова. Тогда дороги к пиратам у меня уж точно не будет.

— Интересная идея, — без особого энтузиазма произнес он. — Когда нагрузим корабли, и освободится охрана складов, поговорим об этом еще раз.

Есть такая категория бизнесменов — говоруны. После окончания института я подыскивал работу на берегу. Раз уж получил образование, надо испить все его прелести до дна. И нарвался на говоруна, бывшего сержанта милиции, поднявшегося на торговле водкой и решившего облагородиться издательским бизнесом. Он болтал со мной часа полтора, выпив с десяток чашек кофе и выкурив в два раза больше сигарет, а потом забил стрелку на следующий день.

Когда он в конце третьего этапа собеседования предложил встретиться еще раз, я спросил:

— А зачем?

— Надо поговорить, узнать тебя получше, — ответил бизнесмен.

— Поговорите с секретаршей, — предложил я. — Женщинам не важно, о чем говорить, лишь бы им внимание оказывали, а мне надо деньги зарабатывать, семью кормить, иначе жена начнет говорить даже больше, чем вы.

Закрыв за собой дверь в кабинет, услышал за ней возмущенное:

— С высшим образованием, а такие хамы все!

У дона Диего де Маркеса высшего образования не было. Всего два года промучился под чутким руководством иезуитов, постигая Библию. Наверное, поэтому больше делал, чем говорил.

— Отвезешь меня в Гавану? — спросил я.

В Гаване формировалась эскадра, отправлявшаяся в Европу. «Эспаньольские» галеоны тоже пойдут туда. Попробую на Кубе поискать удачу. Все-таки там самая крупная в Вест-Индии кораблестроительная верфь. Наверняка какому-нибудь испанскому негоцианту нужен толковый капитан. Или с тамошним капитан-губернатором сумею договориться. Если не получится, вернусь на галеоне в Европу.

— Буду рад! — искренне ответил мой потомок.

5

Порадоваться у него не получилось. Не знаю, чем он не угодил губернатору. Наверное, слушал говоруна недостаточно внимательно. Или попал под раздачу, как наиболее молодой из капитанов галеонов.

— Меня оставляют в здешнем гарнизоне! — трагичным голосом сообщил дон Диего де Маркес, придя ко мне в гости через день.

Я как раз собирался пойти на пляж, искупаться в теплом море, поваляться на мелком горячем песочке. Высшее общество еще не дозрело до такого развлечения, только дети бедняков радуются жизни вместе со мной, но на приличном расстоянии, чтобы не нарваться на неприятности. Знатные жители Санто-Доминго смотрят на меня, как на чудака, мягко выражаясь. По их мнению, что еще можно ожидать от человека, который исповедует даже не богопротивное протестантство, а что-то вовсе дьявольское, сродни исламу и иудаизму?!

— За какие заслуги? — поинтересовался я.

— Мое место капитана галеона займет племянник губернатора дон Луис де Эстрада, которому надоело здесь, — ответил мой потомок.

— Помогать родственникам — святая обязанность каждого идальго, — подначил я.

— Тебе смешно, а мне придется провести здесь свои лучшие годы! — чуть не плача, воскликнул он.