Флейта Аарона. Рассказы

Конечно, он думал о Лилли с симпатией. Но его вовсе не тянуло к общению, к совместной жизни с ним. Напротив, всякая мысль о любви, о дружбе, о связанности с кем бы то ни было стала ему противной. Нет, путешествуя, он двигался не к кому-нибудь, он решительно и настойчиво двигался прочь от всего, сбрасывая с себя все прежние людские связи. Это все, чего он теперь желал. Не связывать себя никакими, ни малейшими узами с другими людьми, освободиться от всех прежних связей на земле, — вот о чем он страстно мечтал.

Сделав усилие, он все-таки вскочил и сел на кровати. И в ту самую минуту, как он налил себе кофе из серебряного кофейника в изящную чашечку тонкого фарфора, — он почувствовал, что стряхнул с себя путы малодушия и готов теперь на все. Он ощутил в себе дух спокойной предприимчивости, мужественное чувство готовности идти навстречу своей судьбе. Кофе, хлеб с маслом, мед — все показалось ему превкусным.

Слуга принес ему вычищенное и тщательно сложенное платье и еще раз доложил, что автомобиль будет подан ровно в восемь часов.

— Так приказала миледи, — сказал он.

Аарон понял, что если миледи что-нибудь приказала, то это не может быть не исполнено.

Аарон вышел из еще спящего дома и сел в бальный, роскошный автомобиль. Пока он шел к наружной калитке через парк, он думал о сэре Уильяме и леди Фрэнсис, удивляясь их доброте и приветливости, их вниманию к нему, совершенно чужому им человеку. Теперь он сидел в их автомобиле, который вез его через мост на ту сторону реки, в рабочие кварталы города. Быстро и бесшумно катился он мимо пешеходов, вызывая в них бурление пролетарской желчи. Впервые в жизни, сидя среди упругих подушек, он ощутил тяготу богатства и понял, что богач может чувствовать себя неуютно среди окружающей его роскоши. Аарон был доволен, когда, наконец, смог выйти из автомобиля и смешаться с серой толпой в здании вокзала. Он был рад вернуться к привычному образу жизни.

На вокзале Аарон без носильщика управился со своим багажом, купил себе билет третьего класса и сел в поезд, отходящий в Милан, не обращая ни малейшего внимания на вежливые поклоны и предложение услуг со стороны кондуктора.

Поезд тронулся. Пошел дождь. Поезд несся по просторной равнине северной Италии. Аарон сидел на своей деревянной лавочке и молча курил трубку, уставя невидящий взгляд на сидевшего против него толстого, коротконогого ломбардца. Он был погружен в себя, и ничто из окружающего не занимало его.

Ему советовали остановиться в Милане в отеле «Британия». Там было недорого и туда обыкновенно заезжали англичане. Аарон нанял извозчика, который обвез его вокруг зеленого сквера, расположенного против Миланского вокзала, и покатил в город по слишком пустынным для этого промышленного центра улицам.

Гостиница оказалась небольшой и уютной. Со швейцаром можно было столковаться по-английски. Аарону отвели скромную комнату с крошечным балконом, выходившим на какую-то тихую улицу. Итак, у него опять есть собственное жилье.

Аарон умылся и пересчитал свои деньги. Тридцать семь фунтов, — это все, что у него есть. Он вышел на балкон и стал глядеть на проходящих внизу людей. Всегда кажется, что жизнь течет очень быстро, когда смотришь на нее сверху.

По ту сторону улицы стоял большой каменный дом, на всех окнах которого были спущены зеленые жалюзи. Но с флагштока, прикрепленного у самой крыши над центральным окном верхнего этажа, — дом четырехэтажный, — спускался итальянский национальный флаг. Аарон вгляделся в его пеструю трехцветность: красная, белая и зеленая полосы с белым савойским крестом посредине. В безветренном воздухе флаг висел тяжело и спокойно. В городе царила какая-то странная пустота, какая-то подавленность была разлита по этому огромному скопищу людей. Не то, чтобы мало людей на улицах. Но самый дух города Казался замершим и угнетенным. Был день национального праздника. Итальянский флаг реял над фасадом почти каждого дома.

Было около трех часов пополудни, Аарон сидел внизу в ресторане при гостинице и пил чай. Он чувствовал себя почему-то усталым и разбитым. Он долго глядел сквозь занавешенное прозрачной занавеской окно на небольшой сквер, разбитый на площади, и наблюдал прохожих. Они представлялись ему невзрачными, куда-то без цели идущими людьми, пониже ростом, победнее одетыми, чем в Англии, но в общем почти такими же, как и прохожие в других городах. Однако общее ощущение города было очень не схоже с тем, что испытываешь в Лондоне. Поражала пустынность улиц. Дождь перестал, но мостовая все еще была мокрой.