Фледлунд

Лучезарность в ее глазах казалась вполне искренней. Она походила на самодостаточную женщину со вкусом к жизни. Возраст не угадывался, но азиатская моложавость могла быть обманчивой.

– Извините, что вторглась, – звонко рассмеялась она. – Пойду тогда в дом, почитаю. До завтра никуда не лечу. Я так рада видеть тебя в гостях, Ханна.

Сумире чуть сжала ее запястье и выскользнула из оранжереи. Некоторое время они слушали ее удаляющуюся поступь, затем Эрик прыснул.

– Черт, неловко вышло. Чувствую себя как школьник, устроивший свидание в закрытой комнате, когда родители рядом смотрят телевизор.

Ханна только переводила взгляд и улыбалась. Что его мать, что он сейчас выдавали фразы, осмыслить которые требовалось время.

«Значит… это свидание? Полноценное? Он действительно хочет видеть меня?»

Эрик как ни в чем не бывало приглашающе указал в сторону кресел:

– Устраивайся. Попросил прислугу приготовить все заранее.

Чтобы скрыть собственное смущение, она спросила:

– Твоя мать не знает, что Ребекка…

– …умерла? – осведомился Эрик, даже ухом не поведя. – Нет. Сестра знает. А родителям это незачем.

В который раз он уже упоминал свою сестру, и отношения с ней явно были ближе, чем с родителями. Очень хотелось посмотреть на ту, кому так повезло с братом.

Они заняли кресла и неторопливо принялись за деликатесы. Есть вообще-то не хотелось, но проигнорировать его старания она не могла.

– Хотел взять нам белого вина, но тебе же нельзя, – заметил он. – Поэтому будем пить соки.

Невольно вспомнился детский лимонад, который он распивал с Ребеккой. Ханна поняла, что не сможет расслабиться, если все же не поговорит о его намерениях. Хотелось надеяться, что этот разговор все не испортит.

– Эрик… ты можешь быть со мной честным? – Она подняла на него серьезный взгляд. – Мне очень приятно быть здесь. Но если ты считаешь себя чем-то обязанным из-за ситуации с Морфеем или… это все из-за ее сердца… лучше скажи сразу.

Он что-то раскладывал по их тарелкам со сосредоточенным видом и не сразу ответил на ее вопрос.

– Не знаю, – сказал он в итоге, и это была ужасающая честность для их первого свидания. – Мне сложно разделять причины. Люди не набор фломастеров. В нас столько всего намешано. Не хочу тебе врать – тот факт, что в тебе ее сердце, делает тебя особенной. Но я же вижу, что вы разные. – Он посмотрел на нее с незнакомой мечтательностью. – И ты – это ты. Мне нравится говорить с тобой. Открывать тебя. И произошло все в некотором роде из-за меня. Я надоумил Ребекку попробоваться на терапию Рудяка, и это вышло из-под контроля. Теперь ее нет. Но появилась ты. Не знаю, хорошо это или плохо. Я просто хочу тебя видеть.

Ханна кивнула. Этого объяснения было достаточно. Более того, его честность ей понравилась. Пусть тогда Ребекка осталась бы между ними как невидимый третий участник.

«Все это нормально».

Разговор зашел на какие-то отвлеченные темы. Они читали одни и те же книги и любили Гамбург. Ханна жалела, что у «ФЕМА» не было там филиала, иначе она не выбрала бы Фледлунд.

– Найди другую работу и переезжай, – просто сказал Эрик. – Фледлунд для мертвых.

Это было довольно точное определение города.

– Посмотрим. Даже переезд сюда был большим шагом.

– Давай покажу кое-что, – вдруг сказал Эрик.

Он повел ее сквозь цветочную стену, и посреди зала обнаружился травяной пятак, где ничего, кроме газона, не росло. Ханна замерла. Это был сад из ее сна. Здесь она впервые увидела Эрика и Ребекку вместе: когда он сидел перед ней на коленях и что-то говорил. Теперь это было и место Ханны.

– Ложись, – предложил Эрик, растягиваясь прямо на земле. – Мы специально не стали засаживать тут, чтобы смотреть на небо.

Неуверенно она опустилась рядом и уставилась на стрельчатый купол зимнего сада. Он был прозрачным, и в летние дни можно было разглядывать облака. Сейчас шел дождь, и его струи стекали по крыше, создавая причудливое ощущение, что они под водой. Это расслабляло, и хотелось просто смотреть вверх и говорить с Эриком обо всем на свете.

– Это из-за матери ты не могла переехать раньше? Кажется, что она сдерживала тебя годами, – продолжил он, также отстраненно глядя на купол. – По сути, не давала тебе жить.

– Это… не совсем правда, – возразила Ханна. – Она только не одобряла операцию. Не знаю почему, во всем этом было очень много бога.

– Ну еще бы, куда без него в таких вопросах.

– Польша безумна в своей религиозности, – поморщилась Ханна. – Посмотри, что там сейчас происходит. Все мои бывшие коллеги и сокурсники тоже уехали. Думала, только я никогда не смогу из-за своего здоровья. Кому нужен полумертвый сотрудник? И ее оставлять не хотелось. Но потом она умерла, а у «ФЕМА» – политика равных возможностей, они создали мне все условия.

Эрик мрачно ухмыльнулся и откровенно заявил:

– Мне кажется, мать тебя в чем-то сильно сломала. Прости, если лезу не в свое дело, но покалеченных родителями людей я почему-то вижу сразу. Может, насмотрелся на мытарства сестры.