Фледлунд

Ближе к обеду ее отправили на перерыв. А снаружи ждал он. Эрик сидел в футуристическом хромированном кресле приемной и что-то читал в телефоне. Вокруг сновало много других людей, но в нужный момент он оторвал голову от экрана, и при виде нее уголки его губ едва заметно поднялись. Это была даже не усмешка, а отблеск тайного знания о чем-то между ними.

– Ты что тут делаешь? – нервно спросила она, ощущая неудобство за свой невзрачный вид.

«Надо было хоть причесаться».

Но Эрик не выискивал в ней недостатки.

– Решил проведать. Какие новости?

– Никаких, – неуверенно усмехнулась она. – Лучше спроси врача, мне они ничего не говорят.

– Будто мне они скажут.

Стоило Эрику улыбнуться, как он преображался. Для узкого, утонченного лица у него была слишком широкая улыбка, норовившая вот-вот вырваться за острые скулы. В этом было что-то от Чеширского Кота.

– Ты же сын шефа. Какие могут быть секреты от тебя?

– Представь себе, им вообще наплевать на меня, – закатил он глаза. – Я просто хожу сюда, как в музей, и чтобы поесть в их столовой. Еда тут очень даже недурная. Пошли покажу.

Он положил руку на ее плечо, чуть направляя в нужную сторону. Его появление всегда сопровождалось оживлением. События нанизывались друг на друга, а ход времени становился незаметным.

– Я понимаю, что обо мне все думают как о наследнике этой фабрики химических грез, – пояснил он, когда они сели с подносами за свободный стол. – Но эта компания отойдет кому угодно, только не мне.

– Это уже решено? – спросила Ханна, внимательно разглядывая его переменчивые черты. – Твой отец – талантливый управляющий.

– Он талантливый подонок, – еле слышно отозвался Эрик. – И я хочу держаться от этого грязного бизнеса подальше. Отец поставил мне условие, что, если я не начну работать в управлении «ФЕМА» после университета, он распорядится, чтобы после его смерти все полномочия перешли к совету директоров. Вопреки мнению, что мы под Маринетти, тот – совладелец швейцарской части компании и сам оставил за отцом свободу действий. Может, и зря. Мне кажется, он о многом не подозревает.

Эта откровенность была странным подарком. Подобные вещи должны говорить только очень близким людям. Ханна пока не понимала, чем заслужила такое доверие.

– Что же ты будешь делать?

Тактичнее было спрашивать о нем самом. Комментировать его отношения с семьей она была не вправе.

– У меня есть профессия, которая меня прокормит. Я вообще считаю, нам с сестрой нужно отделиться и не зависеть от него. За каждую подачку он выставляет троекратный счет даже своим детям.

В свете этого рассказа его выходка с порнороликом, о которой судачила вся компания, показалась отчасти понятной. Никто и не сомневался, что Фергюсон-старший занимается домашней тиранией, но почему-то все были убеждены, что сын с отцом – два сапога пара. Эрика же от него явно тошнило.

Внезапно он склонился к ней ближе и тихо сказал:

– Хватит обо мне. Иначе я не заткнусь, есть у меня такая черта. Хочу знать, как ты. В прошлый раз ты выглядела расстроенной.

Ханна ушам не верила. Невольно она задумалась, как Эрик вообще оценил ту неловкую ситуацию с выпавшим снимком. Любой другой решил бы, что она чокнутая, и держался бы от нее подальше. А он искал встречи.

«Наверное, пытается через меня устроить сеанс с Ребеккой, – с досадой подумала она. – Но какая разница, если он здесь?»

Чем дольше она с ним говорила, тем меньше имели значение причины. Эрик был перед ней, а все остальное неважно.

– Я устала тогда. И… мне было неловко из-за фотографии. Надо вернуть ее тебе, – все же попыталась она объясниться.

– Я хочу, чтобы она осталась у тебя, – отрезал Эрик. – Так лучше.

Они смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Всем своим видом он говорил: «Что бы ни происходило в этой ситуации, это нормально». Ее интерес к ним двоим, тень Ребекки, крадущаяся из сновидения в сновидение… «Это все нормально».

Но в следующую минуту Эрик перевел взгляд куда-то за ее спину и обнаружил Кирана-странника. Это прозвище почему-то прочно ассоциировалось у нее с австралийцем. Иногда Ханне даже хотелось звать его именно так, а не по имени. Невысказанное напряжение между ней и Эриком вдруг сошло на нет, и в глубине души хотелось проклясть Кирана, хотя она, в общем-то, хорошо к нему относилась. Выяснилось, что и в него каким-то образом попал Морфей, из-за чего он лишился памяти, и его тоже сюда притащил Эрик.

В итоге осталась только досада, потому что Эрик ушел, а Киран пристал к ней с вопросами. Она заметила, что он изменился. От прошлой безмятежности почти ничего не осталось. Теперь он выглядел порядком раздраженным, даже съязвил пару раз. И его взгляд стал другим. В нем проглядывало что-то ожесточенное и незнакомое. Все вокруг оказалось не тем, чем было изначально.