Флавий Крисп

Из груди Виталии вырвался ещё один судорожный вздох. Она смотрела, как уходит Квинт и перед глазами вставал его взгляд. Сейчас она понимала причину, по которой он подолгу смотрел на неё грустными глазами. Он открыл ей своё сердце, а она оттолкнула его. От этой мысли ей становилось хуже. Но несравненно большую боль приносила другая мысль. Квинт сразу ей понравился. Она чувствовала, с какой силой её тянет к нему, и злилась на себя, считая это слабостью. Что ж, теперь она может быть довольна. Она сумела сохранить и свою честь, и свою гордость. Тогда почему ей так хочется закричать: «Вернись Квинт. Ты ошибся. Во мне нет ненависти к тебе».

А если она и закричит, он не сможет её услышать. Квинт ушёл. Он подобно всем римлянам отправился на очередную войну. Об этом ей на следующий день сообщил сам Публий Скапула. Его слова разрушили последнюю надежду Виталии на встречу с Квинтом:

— «Мой сын отправился на войну. Ты же отправишься прочь из этого дома. Моё решение расстроит Квинта, но я не в силах видеть раба который заставил страдать моего сына. Будь благодарна за то, что я не наказываю тебя а просто отправляю с глаз долой.»

Как ни странно, но Виталия хорошо понимала причину поступка Скапулы. Он был груб, но справедлив к ней. Она заслуживала гораздо худшего отношения и ожидала, что он так и поступит. Но Виталия снова ошиблась. Её привезли в этот дом и доверили уход за супругой Цезаря Криспа. Она стала её личной служанкой. Если бы не Квинт, она вполне могла чувствовать себя совершенно счастливой, ибо едва ли не сразу привязалась к своей госпоже. Приветливость и доброжелательность Елены сразу расположили к ней Виталию. Обе были почти одинакового возраста и это обстоятельство ещё более способствовало сближению. И это не всё…ужасный вопль прервал все мысли Виталии. Она вскочила с постели и со всех ног бросилась в опочивальню своей госпожи. Едва она отдёрнула полог, как перед ней предстала сидящая в постели Елена с бледным лицом. Глаза её были полны ужаса. Через мгновение. Витали уже стояла рядом с ней и шептала мягкие слова, пытаясь успокоить. Ей стало ясно, что причиной крика стал сон. Видимо, она увидела в нём нечто ужасное.

— Помоги одеться, — выдавила из себя Елена.

Виталия помогла ей покинуть постель, а затем накинуть одежду и обуть сандалии. Уже в конце, она накинула на её плечи плащ и медленно вывела на открытую террасу. Здесь они остановились. Виталия заняла место справа от своей госпожи. Некоторое время. Елена стояла на террасе и глубоко вдыхала ночной воздух, а затем едва слышно промолвила дрожащим голосом:

— Я видела своего сына…без головы. Вокруг было много крови. Я бросилась…на колени и стала ползти к нему. Его… отрубленная голова была живой. Глаза смотрели прямо на меня, умоляя о помощи. А потом… я увидела моего мужа. Он что- то кричал мне. Я не слышала, поэтому он побежал в мою сторону. А потом я увидела топор…он опустился прямо на меня…и я увидела уже свою голову, лежащую рядом с головой сына. Страшнее сна мне не приходилось видеть.

— Тебе приснился счастливый сон, — произнесла Виталия придавая голосу уверенность, — смерть во сне означает долгую жизнь. Боги дали тебе знать, что ты и твой сын будете счастливы.

— Откуда тебе это известно? — Елена встрепенулась и полуобернувшись устремила на Виталию взгляд наполненный радостью и сомнением.

— Наши жрецы так говорили. И почти всегда это оказывалось правдой, — ещё более уверенно ответила Виталия.

— Да услышат тебя Боги, — прошептала Елена возвращая голову в прежнее положение, — я же завтра же принесу им в благодарность десять овец за меня и моего сына, и одного быка за моего мужа. Да уберегут его от опасности боги!

Виталию так и тянуло поговорить со своей госпожой. И конечно, она не собиралась признаваться в том, что солгала ей говоря о жрецах. Но что ей ещё оставалось делать? Она желала успокоить её, и потому пришлось солгать. Истинная же причина её желания скрывалась в словах самой госпожи. В её словах она почувствовала любовь.

— Могу я спросить, госпожа?

— О чём?

— Ты любишь своего мужа?

Этот вопрос унёс остатки страха которые владели Еленой. Она легко рассмеялась и бросила нежный взгляд в сторону Виталии:

— Всей душой. Криспа нельзя не любить. Ты поймёшь это, как только увидишь его. Он красив, умён и весел даже тогда, когда его жизни угрожает опасность. О нём мечтало много женщин. Сам Флавий Лициний желал женить его на своей дочери. Даже потом, когда мы уже были женаты, он прислал послов к императору, предлагая этот союз снова. Но Крисп настоял на своём. Он выбрал меня, и я горда этим. И я дорожу любовью моего мужа. Это самое дорогое, что у меня есть.

— Ваш муж…первым признался в любви? — спросила Виталия явно думая о своём.

— А почему ты спрашиваешь? — с лукавой улыбкой задала вопрос Елена. — Тебе признались в любви? Уж не потому ли мой добрый дядюшка спровадил тебя ко мне? — она снова рассмеялась и уже весело продолжила. — Теперь я понимаю и смысл этого странного письма, в котором он просил меня обращаться с тобой как с равной.