Флаг миноносца

Через десять минут обе машины взвода ПВО - ПТО въезжали в горящий Армавир. Войск здесь уже не было. Редкие жители перебегали от дома к дому. На площади у районного отделения Госбанка стояла полуторка, груженная брезентовыми мешками. Прямо из окна второго этажа в машину бросали бумажные пачки. Из-за деревьев вынырнула пара "мессершмиттов". Полуторка тут же рванулась и, оставив облачко едкого дыма, скрылась в переулке. Самолеты пролетели.

Кто-то ударил кулаком по крыше кабины.

- Что такое? - спросил Сомин.

- Товарищ командир, - кричал Лавриненко, перегнувшись через борт, остановитесь скорее! Деньги!

Сомин взглянул на мостовую. Из разорванных пачек торчали десятирублевки. Ветер шевелил новенькими бумажками.

- Давай вперед, Гришин! - приказал Сомин.

Машины пересекли площадь. Подпрыгивая на разбитой мостовой, они выходили на окраину. Под косыми лучами заката что-то заблестело в пыли на дороге.

- А вот сейчас действительно станем! - Машина остановилась, и Сомин велел двоим бойцам подобрать консервные банки, которые кто-то обронил в спешке. Находка была кстати. Двое суток бойцы не ели ничего, кроме сухарей и каши из концентратов.

Дорога поворачивала на юг. Кубань скрылась за прибрежными деревьями. С каждой минутой Сомин чувствовал себя менее уверенно. Он все время опасался какого-нибудь препятствия, которое помешает выполнить задание. Препятствие скоро появилось. Мостик через речку оказался разрушенным. Пришлось ехать в обход по проселочной дороге. Она уходила в сторону от шоссе. Где-то впереди раздалось несколько выстрелов.

Гришин остановил машину:

- Не туда едем, командир! Дорога ведет на юг.

Сомин сверился с компасом. Слабо светящаяся стрелочка немного подрожала и остановилась.

- Разворачивайся!

Поехали назад, повернули направо, потом налево. Шоссе исчезло. Оно должно было находиться где-то на северо-западе. Но проселочные дороги туда не шли. Коварно извиваясь, они все время уводили в сторону. Сомин решил ехать проселками по компасу на юго-восток. "Где-нибудь выедем к Кубани".

Они ехали около получаса и наткнулись на хутор. На краю поля стояли три хатки и несколько амбаров. Одно окошко светилось.

Сомин послал Омелина с двумя бойцами разузнать дорогу. Посланные скоро вернулись.

- Здесь побывали немцы, - сказал Онелин.

- Как они сюда попали?

Омелин пожал плечами:

- Перебрались как-то. Ну, завел ты нас, младший лейтенант! - Он иронически подчеркнул новое звание Сомина. - Пятеро немцев. Спрашивали насчет "катюш".

- Что же ты мне сразу не сказал?

- А я и говорю, спрашивали. Потом дали хозяину по шее за то, что не знает, отобрали лошадей и ушли вон туда.

- А на шоссе как выехать?

- Тоже туда. На шоссе они и пошли.

- Ну, история! Что теперь делать?

- Ты и решай. Ты - средний командир, а мое дело маленькое. Я твой приказ выполню.

Сомин внезапно обозлился на этого чересчур исполнительного старшего сержанта. Он всегда так: скажете - сделаю, не скажете - не сделаю. Но тут же Сомин вспомнил о том, что он сам только что мечтал о твердом приказе командира. Как же, должно быть, трудно Арсеньеву в отрыве от опергруппы принимать самые серьезные решения!

Наверху в машине бойцы о чем-то шептались. Неуверенность командира немедленно передалась им. Сомин понял, что если сейчас он не отдаст четкого приказания, то авторитет его потерян. В критический момент эти люди, судьба которых зависит от него, могут не выполнить его приказания.

Из хатенки вышел человек. Его исподняя холщовая одежда белела на фоне кустов. Глухо гудели на холостых оборотах моторы машин. Из-за темной крыши выставились оранжевые рожки луны. Человек пошел прямо по дороге и растаял во мраке.

Сомин вспомнил слова Земскова: "Худшее решение - это не принять никакого решения". Он резко одернул разговаривавших в машине:

- Прекратить болтовню! Лавриненко, еще одно слово - и пеняйте на себя!

- А что, застрелишь? - нагло спросил Куркин. - Всех нас тут постреляют с таким командиром. Поехали обратно!

Белкин - постоянная опора Сомина - теперь молчал. Он понимал, что командир растерялся, и сам был зол на него.

Сомин сделал над собой усилие, чтобы не ответить Куркину. Он сел в кабину. Гришин неохотно поехал вперед. Проехав не более двадцати метров, они увидели с краю у кустов что-то белое. Оно шевелилось. Гришин круто затормозил. Задняя машина чуть не налетела на переднюю. Из-за кустов вышел с ведром в руке тот самый человек с хутора, которого Лавриненко принял за информатора немецких разведчиков. Как ни тревожно было, все рассмеялись. Только Куркин не смеялся, он все еще ворчал:

- Маскируется, подлюга! Для чего ему было ходить в кусты за цибаркой... Сейчас я его... - Он снял из-за спины карабин.

- Не стреляй! - взвизгнул Лавриненко. - Услышат!