Флаг миноносца

Андрей Земсков лежал на спине в кузове полуторки. Он почти не чувствовал боли. Только при резких толчках что-то вонзалось в ногу пониже колена, и тогда всю ногу от кончиков пальцев до бедра охватывало огнем. Потом жар и боль отходили, но он инстинктивно ждал нового толчка. Шофер ехал очень осторожно, и все-таки разведчик Иргаш поминутно перегибался через борт, чтобы крикнуть в кабину:

- Тихо ехай! Не снаряды везешь!

Земсков видел только небо - однообразное, белесое, затянутое сплошным покровом туч. Темнело. Начинался дождь. Иргаш попытался укрыть своего командира с головой, но Земсков сбросил плащ-палатку:

- Я еще не покойник!

Ему нравилось смотреть, как падают, обгоняя друг друга, дождевые капли. Человеку редко приходится наблюдать их в таком ракурсе - снизу вверх. Впрочем, однажды Земсков видел летящие капли именно так. Это было очень давно, в Ленинграде на проспекте Майорова. Он лежал на спине на широком подоконнике, закинув голову. Капли летели с лепного карниза прямо ему в лицо, а Зоя пыталась втащить его в комнату и никак не могла. Это было очень смешно. Потом она тоже влезла на подоконник, легла рядом с Андреем и начала целовать его, а капли летели и летели на них обоих.

Теперь эти воспоминания не причиняли боли. Будто все было с кем-то другим. Земсков закрыл глаза. Тяжелая капля упала на его губы. Вот если бы сейчас почувствовать женские губы, горячие, чуть влажные, как тогда в Майкопе перед уходом с сеновала. И большие глаза совсем рядом - одни глаза с отблеском пожара.

Он отогнал от себя ненужные мысли. Иргаш дремал, свернувшись калачиком в углу, подложив под голову вместо подушки бинокль Земскова в почерневшем от времени футляре.

"Зря не оставил бинокль Косотрубу, - подумал Земсков. - На что он мне в госпитале? И пистолет тоже". - Теперь его мысли потекли в другую сторону. Земсков вспоминал каждый шаг, каждый поворот дороги в последней разведке. Он взял с собой четверых - Косотруба, Журавлева, Иргаша и нового бойца Некрасова, недавно зачисленного в полк. Он шли вдоль передовой линии, потом поднялись на гору. Через ручей было перекинуто скользкое бревно. Косотруб перешел первым, балансируя для смеха, как балерина. Вторым легко перебежал Иргаш. Журавлев пошел просто, по-деловому. В самом конце он поскользнулся, с трудом удержал равновесие, сделал еще несколько очень осторожных шагов и встал рядом с Косотрубом на другом берегу. Некрасов никак не решался ступить на бревно. Он сделал первый шаг, взглянул вниз и сел на бревно верхом, чтобы перебраться на другую сторону с помощью рук. Земсков вернул его: "Переходите, как все, или возвращайтесь в часть!" Это было жестоко, но необходимо. Нельзя позволить восторжествовать страху. - "Идите! Я иду следом за вами. Не оглядывайтесь!" - Некрасов пошел, Земсков за ним. Это нисколько не помогало бойцу. Так было даже труднее, потому, что бревно сильнее раскачивалось от шагов двоих людей, но Земсков знал, как нужно робкому человеку присутствие смелого. Нет подвига выше, чем тот, который совершается в одиночестве, далеко от дружеских глаз!

Земсков вспомнил собственное чувство страха, когда из окна полуподвала он увидел бронетранспортеры и ряды стальных касок. А ведь бывали положения похуже.

Теперь он думал о Майкопе. "Дорохов... Что с ним? Если б не Дорохов, я бы не нашел Людмилу. А она - смелая. Как она сказала? "С тобой я ничего не боюсь..." Опять Людмила? Так что же было дальше, когда мы перешли через бревно? Потом с обрыва мы видели захваченный немцами поселок Шаумян. Немцы были прямо под нами. Косотруб прицелился из автомата. Я ему запретил. Ночью в горах стало прохладно. Мы шли до утра, а на рассвете продрогшие, промокшие оказались на фланге у немцев. Когда все видимые цели были нанесены на планшет, снова двинулись в путь. Часа три ушло на то, чтобы взобраться на гору, отмеченную на карте "266,2". Добрались, наконец, до сносной дороги. Даже неунывающий Косотруб, тяжело отдуваясь, уселся под деревом. В это время появился "мессершмитт". Это было уже в нескольких километрах от хутора Красный...

Последний переход Земсков помнил смутно. Разведчики несли его на плащ-палатке. Он то терял сознание, то снова приходил в себя. Когда подошел дивизион Николаева, санинструктор засыпал рану стрептоцидом и затянул ногу Земскова в лубок. "Вот тогда действительно болело, - Земсков даже поморщился, вспоминая, как это было. - Людмила сделала бы лучше, у нее осторожные руки..."

Сильный толчок прервал мысли раненого. Он скрипнул зубами от боли и громко застонал. Машина остановилась. Кто-то карабкался в кузов.

- Полегче, полегче! Машину не тряси! - сердито предупредил Иргаш.

- Я осторожно, - Земсков узнал голос Сомина. Тот перелез через борт и олустился на колени рядом с раненым.

- Андрей! Что с тобой?

- Володя? Ничего. Слегка задело. Где мы?

- На шоссе, у поворота в балку Чилипси. Почему вы одни? Где дивизион Николаева?

- Идет следом, - ответил за Земскова Иргаш. - Мы выехали вперед, когда они еще стояли на огневой. Надо скорее в госпиталь.