Физрук

Мне вспомнился точно такой же день, много-много лет назад, когда меня, десятиклассника, выбрали нести на плече вот такую же первоклашку с колокольчиком. Я сначала отказывался. Боялся, что одноклассники насмехаться станут, да и Лариска Попова не захочет со мною в кино пойти, но потом разозлился. Черт с ними, с дураками! Пусть ржут! А Попова, хоть и смазливая, дура дурой. Я ее на «Солярис» позвал, а она — а чё это за кино, про любовь? И решил, что подниму эту малявку, для которой такое поручение важнее всего на свете, и пронесу ее с колокольчиком так, что все вокруг зарыдают.

Не знаю, зарыдали или нет, но в классе на меня стали смотреть по другому. Да и сам я почувствовал себя иным человеком. Сильным, уверенным в себе. Как мне потом это все пригодилось. И в училище, когда старшекурсники гнобили нас, салажат. И в гарнизоне, где полкана хлебом не корми, дай над молодым курсантом поизмываться. И в Чечне, когда мою роту духи зажали в ущелье и стали крошить из минометов. И потом — на стрелках, когда солнцевские думали, что у нас можно без проблем отжать рынок.

Правда, сейчас все эти воспоминания казались мне чужими. Да ведь ничего этого и не было. И уже точно не будет. Не знаю, как повернется моя вторая жизнь, но прежними тропками я не пойду. Это ж каким надо было быть идиотом, чтобы выжить в штурме Грозного и получить пулю в башку от голой шлюхи, нанятой такими же уродами, каких мы выкуривали из городов и аулов Северного Кавказа!.. Нет. Хватит с меня. Бог или судьба — кто во что верит — не просто так дают шанс прожить жизнь заново.

Конечно, я знаю, что ждет эту страну и этих людей — больших и пока маленьких — впереди. Все, во что они верили, все их мечты и надежды пойдут прахом. Их обманет — и не единожды — власть, у них отнимут их накопления и уведут даже ту жалкую собственность, которая у них останется после всех дефолтов и кризисов. Многие исчезнут физически в межнациональных конфликтах, терактах и бандитских разборках. А кто-то — от преждевременных инсультов и инфарктов.

Я все это знаю и помешать этому не могу. Только в глупых книжонках пишут о том, как студент из Задрищенского колледжа попадает в сталинские или брежневские времена, с айфоном и ноутом, и спасает СССР от распада. В реальности такой деятель сгинул бы или в лагере или в психушке. А если бы ему и удалось убедить какого-нибудь вождя прислушаться к его пророчествам, то слишком велика инерция исторических процессов, чтобы их можно было запросто развернуть в другом направлении…

— Александр Сергеевич! — прервал мои высокоученые размышления директор. — Вам что, особое приглашение нужно?

— Да, простите, Пал Палыч, — пробормотал я. — Задумался… Уж очень мне линейка понравилась…

— Не ожидал! — удивился Разуваев. — Молодежь нынче пропитана цинизмом… Впрочем, об этом после… У вас первым уроком классный час… Извините, не могу вам выделить свободный кабинет. Так что придется провести его в спортзале.

— Ничего! — отмахнулся я. — Заодно посмотрю, в какой форме мои второгодники.

— Ну… с Богом! — не слишком по-советски напутствовал меня Разуваев. — Надеюсь, у вас самого форма имеется? Нельзя же проводить урок в заграничных штанах.

Директор покосился на мои джинсы.

— Имеется! — Я хлопнул по сумке.

— Тогда поспешайте, через три минуты звонок.

Я вошел в школьный вестибюль, запруженный учащимися. Повертел головой и увидел в дальнем конце коридора вход в спортзал. А рядом — дверь спортивной раздевалки. Войдя, я сразу наткнулся на давешнего знакомого. Блеснув рыжими нестрижеными патлами, он повернулся ко мне и что-то быстро спрятал за спину.

— А ну иди сюда, — притянул я за ухо подростка и поставил перед собой. — Свисток на базу!

Глава 5

Рыжий потер ухо и попытался пойти в отказ — я, не я и лошадь не моя — но не на того напал.

— Не отдашь, — говорю, — сбегаешь за родителями… У тебя отец кто?..

Смотрю — побледнел, замотал головой. Ну я его и дожал:

— Ну и молчи, зайду в учительскую и узнаю.

Он испугался еще сильнее. Сунул свободную руку в карман, вынул свисток. Протянул мне. А другую руку все так же за спиной прячет.

— А что ты тут после звонка делаешь? — интересуюсь. — Если мелочь по карманам тыришь, то я сейчас расскажу об этом классу. Как думаешь? Понравится такое пацанам?

По его глазам было видно, что он хорошо представляет процесс общественно осуждения. Вынул руку из-за спины и протянул мне… пачку сигарет. Сто лет таких не видал. «Родопи». Кажется — болгарские. Взял их у него, сунул в карман.

— А спички есть?

Рыжий помотал огненной шевелюрой.

— Ладно, шуруй в класс… То есть — в спортзал. Построй там всех. Я скоро.

Он кинулся к двери, что связывала раздевалку со спортзалом. Была здесь и еще одна дверь. Заглянул туда. Длинный стол, золотистые и серебристые кубки на полках. Грамоты и вымпелы на стенах. Плакат с девушкой, которая копье метает. Под мужеподобным ее торсом надпись: «Молодежь — на стадионы!»