Фиолетовый меч

Ответом ему был яростный рев. Если раньше от крика закладывало уши, то теперь бог отлетел к стене, придавленный упавшей на него глыбой, и в ужасе следил, как посреди пещеры трансформируется впавший в боевое неистовство Хранитель.

– Нет! Никто не уничтожит моего Дракона! Это часть меня, я в ответе за нее – и никакие захудалые божки не причинят ей ни боли, ни страданий!

Рев все нарастал, становясь басовитей и глуше. Камень начал осыпаться все большими кусками, не затрагивая, впрочем, фиолетового смерча посредине пещеры, где ревел и бесновался некто большой и прекрасный, осознающий свою новую суть – суть Хранителя всех народов, вобравшего в себя частицу каждого из них, всегда готового понять и принять их боль – и потому сострадающего, всегда готового встать на пути несправедливости – и потому полного ярости.

Кавншуг тихо визжал и хотел вжаться в стену. Наконец он повернулся к туннелю и попытался проскользнуть к выходу, но огромная лапа преградила ему путь – повернувшись, он увидел Дракона, смотревшего на него пылающими яростью фиолетовыми глазами. И когда яркое пламя, вырвавшись из его глотки, уничтожило суть нового бога, заставив мир содрогнуться в пароксизме боли, а стены пещеры окончательно рухнуть, обдав его мелкой крошкой, новый вихрь взметнулся посреди небольшого оврага, в котором оказался Хранитель. Межзвездная пыль собиралась в небольшом тайфуне, создавая каркас драконьей плоти. Элан смущенно отвернулся и, подхватив непривычно большой, однако не менее ловкой драконьей рукой Кристальный Пепел, отправил его себе за спину. Позвоночник привычно обдало жалящей болью раскаленного меда, но Элану было не до внутренних ощущений – прямо перед ним, призывно глядя в его глаза, сидело самое прекрасное существо из всех видимых им за всю его жизнь!

Она раскинула фиолетовые крылья – и поднялась в воздух, заставив его зазвенеть от резких движений. Хранитель взмыл следом, слишком оглушенный происходящим, чтобы удивляться такой малости, как умение летать; и когда высоко в небе, он догнал наконец драконессу, обхватив своей гибкой шеей податливую шею Греи, когда бешеная страсть захватил их, заставив забыть о обо всем – условностях, приличиях, силе земного притяжения; когда мироздание со своими проблемами и заботами шагнуло в сторону, оставив их одних, – он понял наконец, что значит слияние; и счастливый крик влюбленного Дракона разнесся над Змеиным материком, заставляя жителей падать на колени перед явлением в мир древнего и прекрасного помощника творца. В мир вновь пришел Триединый.

Эпилог

Гигантский хрустальный шар висел в воздухе, рождая туманные картины. В них, на небольшом, покрытом травой откосе речки сидели трое – невысокий, но крепкий парень со странно резкими чертами лица; прижавшаяся к нему девушка – огненно-рыжая, небрежно играющая небольшим волнистым кинжалом. Третьим был Меч – огромный, прозрачно-дымчатый, бросающий на парочку фиолетовые блики, он покоился в руке у парня – и пепел тысячелетий поднимался по его хрустальным граням.

Стоящий перед шаром человек был неказист и неприметен. Дешевая серая ряса, редкие седые волосы. Одной рукой он опирался на стол, другой машинально подкидывал и ловил золотую монетку – обычный кругляш, какие ходят по дорогам империи, звенят в кошельках у аристократов и купцов, он мерно взлетал, подкидываемый умелой рукой, и падал обратно, сверкая яркими гранями.

– Браво, молодой человек! Вы блестяще доказали свое право быть Триединым и можете торжествовать победу! Уничтожили врагов, сплотили друзей – и теперь легко наведете порядок. Что ж, пусть будет так, лишь бы ваша рука не забыла, что темный меч лежал в ней – и был послушен и покорен, приняв нового хозяина. А из головы стерлись воспоминания об одном давнем разговоре со старой, никому не нужной королевой. И тогда у нас все будет замечательно!

Хранитель ничего этого не слышал – он спал. Спала Грея, прислонившись к его плечу, отдыхая от вынужденного заточения. Спал Кристальный Пепел, уставший от схватки. Им снился один и тот же сон.

Деревья обступали чертог торжеств, вздымаясь вверх величественными колоннами. Пол, увитый ровным ковром сучьев и отполированный до блеска миллионами ног танцующих, сверкал, как зеркало. Здесь тысячи лет танцевали эльфы, празднуя и грустя, радуясь и негодуя. Они привыкли выражать любые свои эмоции в танце. Но сегодня они стояли вдоль стен, с ужасом и надеждой глядя на одну-единственную пару – древнюю королеву, которую уже давно никто не воспринимал как живую, прекрасную эльфийку – и неказистого человека, почти гнома. Они кружились в танце, древнем, как сама земля эльфов, подняв вверх свои клинки, и фиолетовые молнии били в них, разносясь по залу. Одна за другой неподвижные фигуры вдоль стен падали, теряя сознание от напряжения – а танец все длился, даря жизнь и надежду на возрождение.