Читаем Фёдор Абрамов полностью

Вы пишете, “автор совершенно не верит в возможность написания пьесы по роману ‘Две зимы и три лета’ ”. Режиссёр продолжает верить и видеть будущий спектакль. А мне, как инсценировщику, что прикажете делать? Согласитесь, что уговаривать режиссёра мне не очень хочется. И больше хочется уговорить Вас на это “злодейство”!

Нам очень хочется оставить за собой право видеть так людей, о которых Вы писали, на сцене, может быть, несколько иначе, чем видите Вы. Это вовсе не значит, что эти люди должны говорить несвойственным им языком или поступать так, как поступает сугубо городской житель.

Мы, простите нас за откровенность, почувствовали некую крепость, за стены которой Вы не хотите нас допустить. Театр иногда открывал ворота самых неожиданных крепостей…»

Нетрудно догадаться о реакции Фёдора Абрамова, последовавшей после прочтения этого письма. Разумеется, разрешения на инсценировку в таком виде «Двух зим…» он не дал.

Почти аналогичная, но уже весьма конфликтная ситуация (Фёдор Абрамов мог решительно постоять за своё произведение!) произошла во время общения с режиссёром Владимиром Николаевичем Токаревым и была напрямую связана с постановкой «Двух зим…» на сцене Малого театра в Москве, которая была запланирована на июль 1971 года.

Изначально «Две зимы и три лета» в постановке Токарева предполагались к показу на сцене Театра им. Моссовета. При работе над пьесой Токарев изменил не только концепцию «Двух зим…», но и обезличил роман, жестоко стерев удивительную полифонию песенного северного говора – визитной карточки всей абрамовской прозы. О целостности авторской речи и языка героев, напрямую связанных с показом характеров персонажей абрамовского романа, очень ёмко напишет Шамиль Галимов в своей статье «Дума о народном подвиге», опубликованной 4 мая 1973 года в газете «Правда Севера». В частности, он отметит: «У Абрамова поразительно тесно сближаются авторская речь с языком героев. Часто они образуют единый поток, звучат слитно. Писатель глубоко вживается в образы, проникает во внутренний мир каждого своего героя, который появляется на его сцене, и как бы думает вместе с ним, живёт его чувствами, мыслит его словами. Отсюда полнота и ёмкость в показе душевных движений героев, внутреннее высвечивание характеров». Именно это мастерство автора полностью вытравилось из токаревской инсценировки.

Более того, пьеса в двух действиях была построена Токаревым как воспоминание Анфисы Петровны Мининой о далёких послевоенных годах. Ко всему тому, он оставил за собой единоличное авторство в создании пьесы.

Но этот первоначальный вариант спектакля по роману «Две зимы и три лета», к счастью, не был принят Управлением театров, музыкальных организаций и концертной работы Моссовета, что уберегло театр от реализации этого плана.

Поставить роман на сцене вызвался Малый драматический театр, директор которого народный артист СССР Михаил Царёв и главный режиссёр Борис Равенских проявили к «Двум зимам…» живейший интерес.

Если в подготовке инсценировки для Театра им. Моссовета Абрамов участия не принимал, то с Малым театром, как и в ситуации с Владимиром Токаревым, был заключён авторский договор на подготовку пьесы.

Как впоследствии вспоминал Фёдор Абрамов, он за три дня отредактировал пьесу от и до, добавив больше родного текста и исключив многое из того, что вообще не принадлежало роману.

Из письма Фёдора Абрамова в секретариат Ленинградского отделения СП РСФСР от 1 ноября 1971 года:

«В результате моего творческого вторжения в инсценировку – именно так я определил бы характер своей работы – был создан новый вариант…

Этот вариант существенно отличается от первоначального, токаревского, как в чисто композиционном отношении, так и в языковом. По существу, я заново переписал первоначальный, токаревский, вариант и уж, во всяком случае, не ограничился лишь редактированием…»

Мучительная работа над текстом токаревской инсценировки позволила Абрамову вернуть «Двум зимам…» не только колорит языка, но и само авторское слово.

6 апреля 1971 года Абрамов довольно раздражённо писал Токареву:

«Итак, Владимир Николаевич, вы “единственный автор” инсценировки, а Абрамов тут ни при чём. Более того, Абрамов хочет примазаться к Вам, нажиться на Вашем труде, и вообще, послушать Вас, так Абрамов даже чуть ли не мешал Вам в работе над инсценировкой (это автор-то романа!)…

И вот тут, Владимир Николаевич, я должен прямо сказать, что Ваша инсценировка, её первый вариант… оказался несостоятельным. По крайней мере, с точки зрения языка. Да это и неудивительно. Вы ведь совершенно не знаете ни крестьянской жизни, о которой идёт речь в моём романе, ни тем более живого народного языка (да ещё в его северной разновидности), на который я опираюсь как художник, и надо было обладать поистине Вашим бесстрастием, чтобы взяться за инсценировку такого произведения. Так что нет, не от хорошей жизни, Владимир Николаевич, я “пристроился” к Вам. Как говорится, не было охоты, да нужда заставила.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии