Финская руна

Через пять минут, вызванная по местному телефону, примчалась откуда-то сверху означенная девица. Увидав военного, она сильно удивилась.

— Вы по какому вопросу, граж… товарищ командир? — спросила глубоко дышащая девушка. Один из локонов ее прически выбился из под тугой косынки и весь ее растрепанный непонимающий вид вызывал неодолимое желание немедленно взять под свою защиту. Викторов почувствовал определенную симпатию, к этой миловидной жгучей брюнетке, но никаких романов и интрижек здесь и сейчас заводить не собирался даже в теории. Согнав с лица улыбку, он подчеркнуто холодно козырнул и представился, присовокупив, что ее ждут за дверями у машины.

— Баба Клава! Я на секундочку! — взмолилась стражу проходной девушка, у которой от любопытства даже заалели щечки.

— Да иди, иди, никому не скажу, — пробурчала бабка на турникете. — Какой серьезный! Сразу видно, командир! Жених знатный. — Добавила старушка уже еле слышно, согласно кивая какому то внутреннему монологу. Мудрая бабушка уже сделала далеко идущие умозаключения, рассмотрела Славкину кандидатуру и сразу, можно сказать в первом чтении, одобрила.

На выходе из здания Слава, положительно кивнул новому знакомому, который, пока он ходил, залез обратно в кабину. Водитель, чуть замешкавшись, вылетел кубарем из машины и бросился навстречу девушке. Викторов, пока шел к грузовику, стал свидетелем части разговора Ксении с Родионом. Девушка почему-то сначала снова, еще сильнее удивилась, увидев шофера, а затем, получив от «гонца» на руки сверток с парашютным шелком и короб с пирогами, все же сказала поклоннику пару добрых слов. Родион, как водиться в подобных ситуациях, неправильно понял, и стал обрабатывать такую вежливую и ласковую собеседницу, заманивая ее на свидание. Ксения же, нацепив на себя маску подчеркнутого равнодушия, пыталась при каждой реплике форсировать разговор и скрыться внутри здания. Слава отошел к машине и сел на место попутчика, глубоко задумавшись о своем печальном бытии. Показалось даже, что мешок лежит немного не так как он оставил, но, честно говоря, было плевать — видно наверное Родион что делал в кабине и переложил. До него донеслись пара возгласов, а затем раздался звонкий хлопок. Викторов удивленно повернул голову на источник шума и успел увидеть как, чуть не защемив юбку, Ксения стремительно исчезла за дверью. Родион, держась за левую щеку, в сердцах саданул по захлопнувшейся створке ногой в сапоге. «Не срослось» — меланхолично отметил Слава.

Злой и угрюмый Родион, в сердцах шарахнув дверью машины, понурившись, сел за баранку. Затем выскочил, схватился за заводную ручку и в несколько рывков заставил прочихаться и заработать заглушенный мотор.

— Ничего, ничего, — как-то нервно, сквозь зубы пробормотал Родион, вновь влезая на сиденье водителя. О сунул в рот папироску, затем скомкал ее и выкинул. — Еще посмотрим. Еще приедешь к нам, а там поглядим.

Слава, просчитав ситуацию, держал язык за зубами. В обычной ситуации, он бы сказал о недопустимости такого обращения с девушками, но сейчас спутника раздражать — вредить самому себе. Вдобавок, судя по алеющей скуле Родиона, такая бойкая дивчина и сама за себя в состоянии постоять. «Эффект бабочки» — окончательно успокоил себя Викторов, — «Собью с панталыку, изменю ход событий, и амбец, не смогу вернуться в свое время». Обмусолив данную мысль со всех сторон и повторяя как мантру, Слава полностью переборол в глубине души стихийно возникшее желание уменьшить энтропию этого мира.

Для снятия напряженности Викторов все же рассказал злому водителю пару сальных анекдотов, касающихся взаимоотношения полов, в которых слабая и прекрасная половинка человечества служила эталоном безмозглости. Юморески бальзамом легли на свежие душевные раны Родиона, который с огромной благодарностью воспринял этот неназойливый знак мужской солидарности по женскому вопросу.

Слава действительно знал много анекдотов, просто безумное их количество, но в тоже время похвастаться феноменальной памятью он не мог. Все объяснялось просто — он запоминал их по темам, «Чебурашка», «Василий Иванович», и тому подобное, а там уже фиксировал в памяти нюанс этого анекдота. При попытках вспомнить анекдот требовалось лишь потянуть ниточку закрепленной ассоциации — и вуаля, он разворачивался и всплывал в памяти, будто зазубренный наизусть. В своем кругу общения Викторов считался не самым лучшим рассказчиком этих веселых образцов юмора, но брал свое количеством и способностью ввернуть смешную историю «в тему».