Финская руна

Наевшись, как удав, Слава, поблагодарив хозяйку, пересел со скамьи на лавку и, откинув ноги, попытался перевести дух от всей этой катавасии. Размышления не шли, откровенно тянуло в сон, тем более под щебетание этой странной женщины совершенно не удавалось сосредоточиться. Постоянно приходилось отвечать на вопросы, вроде «А что вы об этом думаете, ведь я права, не правда ли?!» или «Это же ведь сразу понятно, я же ясно выразилась?!». Викторову показалось немного неправильным то, что женщина, пусть и такая болтливая — но речи вела абсолютно чистым, классическим русским языком, без примесей и ударений, по которым с большой долей вероятности можно было определить место рождения. Не вязалось это все с ее ролью крестьянки. Сам Слава, у которого все предки были из раскулаченных, на подсознании, скорее инстинктивно, почувствовал классовую чуждость своей собеседницы, как бы странно или смешно это ни показалось. Действительно, какие претензии может испытывать потомок крестьян из века двадцать первого к дворянке, родившейся в конце века девятнадцатого? Оксюморон, господа. Он было открыл рот, чтоб уже напрямую спросить, какой конкретно институт благородных девиц заканчивала милейшая Галина Кондратьевна, но жутким усилием воли, до прерыва биения сердца, заставил себя смолчать.

«Любовница она председателя», — допетрил Слава внезапно. — «И с шелком парашютным я продешевил. Вон она как раз о шелковом мягком белье что-то щебетала. Весь совхоз за свинками ухаживает, по волосатые подмышки в навозе — а она гладит, белыми работами занимается. Секретуткой быть не хочет, хотя явно пограмотнее Глаши. Не ее статус. Да там и еще постоянно труды Ленина надо цитировать, противно-с-с. Тем более для быдла-с-с».

— Галина Кондратьевна, спасибо вам огромное еще раз за вкуснейший обед! — рассыпался в похвалах Викторов. — Вы доставили мне неизбывное удовольствие от занимательнейшей беседы во время трапезы! Не люблю быть должным, могу ли я вас как-то отблагодарить?

На глазах у Славы, женщина расцвела и фактически попыталась сделать книксен, но спохватившись, обошлась потоком неудержимым благодарственных слов.

Из ее пространной речи он понял, что все делают Степан-председатель и присылаемые им люди. Но просьба у нее нашлась. Под стать окрестьянившейся дворянке.

— Видите ли, милейший…

— Куницын Юрий Агафонович, — представился по полной форме Слава, согласно легенде и документам, которыми его снабдил дед Велхо. — Для вас я просто Юра.

— Юрий, не могли бы помочь моим дочерям, Вилиноре и Донэре, с задачником по математике? Алгебре, то есть. Никак не могу им внятно объяснить функции эти все, графики, оси координат. Там сплошная гвардейская артиллерия, а не задачки.

Слава с легкостью согласился помочь в такой мелочи, совершенно не придавая значения тому, что знание алгебры немного не сходится со званием обычного, канонического красноармейца. Эльфийским именам детей он, конечно, удивился, но переспрашивать не стал.

Поставив перед Славой вазу с крупными зелеными яблоками, хозяйка позвала со двора своих дочерей. Обе, спустя несколько минут, уселись за столом напротив Викторова, смачно и звонко хрустящего плодами яблоневого дерева, и уставились на него удивленными глазами. Девочки сидели с прямыми спинами прилежных отличниц, на их шеях алели повязанные пионерские галстуки.

— Салют! — начал общение с подростками Слава.

Обе девчонки синхронно сделали пионерский салют и звонко хором взбили воздух пронзительным: «Всегда готов!».

Викторов немного потерялся, панически вереща проскакала мысль, что он тоже должен в ответ вывихнуть какую-либо из рук в ему неизвестном, загадочном масонском приветствии, для того чтоб его сейчас приняли за своего. Честь по-армейски он не стал отдавать — фуражка, элемент летней формы одежды рядового и младшего комсостава РККА, осталась в прихожей.

— Слава, тьфу, то есть Юра, — представился наш ряженый красноармеец. Надо было выкручиваться. — Чуть не сказал, слава Богу, пионеры. Ха-ха-ха!

— Пионерка Велинора!

— Командир звена Донэра! — отрапортовали бодрыми голосами его ученицы.

— Дорогие мои товарищи пионеры! — начал издалека Слава. — Кстати, а откуда у вас такие звучные и красивые имена?

— Им дал их отец, — донеслось из угла с утюгом и стопками глаженой одежды. — Он…

— Что он? — переспросил Слава, не поняв заминки. Внезапно он догадался. Отсутствие семейных фотографий, обязательных в его представлении для антуража стен, однозначно говорило о большой беде, произошедшей в этой семье, связанной с личностью отца девочек. Сестры старательно отвели взгляд по разные стороны от стола.

— Хорошо, — он попытался исправиться. — Красивые имена, вот что я хотел сказать. Теперь давайте вернемся к алгебре. На чем конкретно затык?..