Финли Донован избавляется от проблем

Должно быть, пока меня не было, Ника вымыла пол из шланга. Чистый и сухой розовый совок висел на своем обычном месте. Личные вещи Харриса Миклера были тщательно протерты и заперты в его машине возле «Лаша». Лопата Стивена вернулась в его сарай. И я только что спустила двадцать долларов четвертаками, чтобы вычистить пылесосом минивэн, убрав из него все следы Харриса Миклера. Я сделала все, что смогла придумать, чтобы замести следы, но не могла избавиться от чувства, что я что-то упустила.

Вина. Должно быть, вина – грызущее, ноющее чувство – тянула меня обратно в гараж. И она, возможно, будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Что-то привлекло мое внимание на той стороне улицы, едва уловимое движение только что опустившейся кухонной занавески миссис Хаггерти. Я подскочила к двери, встала на цыпочки и потянула ее вниз обеими руками. Она с грохотом захлопнулась.

Глупая. Какая же я глупая. Пока глаза привыкали к темноте, я опустилась на ступеньку возле двери на кухню, все «если бы» прошлого вечера обрушились на меня, такие же тяжелые и грохочущие, как эта чертова гаражная дверь.

Если бы я не позвонила Патрисии Миклер… Если бы я не позаимствовала платье у Терезы и не пошла бы в этот дурацкий бар… Если бы не стала запихивать Харриса Миклера в свою машину… Если бы я не привезла его сюда, в свой собственный долбаный дом… Если бы я заглушила двигатель после того, как закрыла гараж…

Моя спина вмиг напряглась, превратившись в единый мускул. Я подняла голову и посмотрела сначала на машину, потом на дверь гаража. Детали прошлой ночи все еще были неясными, словно размытыми шампанским и паникой, как будто кто-то провел ластиком по контурам, но я помнила… Я помнила, как катилась по подъездной дорожке. Помнила, как щелкнула пультом на козырьке и ждала, пока дверь со скрежетом открывалась. Яркий свет фар, будто прожектор, осветил панель для инструментов, розовый садовый совок, и я отчетливо помню, как выбралась из машины, протиснулась между бампером и верстаком, как зажмурила глаза от яркого света, когда спешила в дом. На кухне было темно. И тихо, за исключением гула двигателя за стеной, который я ощущала, сползая по стене вниз, чтобы позвонить сестре… Все эти детали я помнила ясно и отчетливо.

А вот то, что я не помнила, сейчас застряло костью в горле.

Я не помню, чтобы нажимала на кнопку на стене перед тем, как зайти на кухню. И не помню скрежещущего звука опускающейся на бетон гаражной двери…

Я не закрывала гараж.

Я не заглушила машину. Но я не закрывала гараж.

Я вскочила, щелкнула выключателем на стене. Одинокая лампочка в центре потолка залила бетонный пол тусклым желтым светом. Я стояла под лампочкой, уставившись на мотор подъемника. Мой взгляд поднялся по свисающему красному аварийному шнуру и остановился на шкиве, который поднимал и опускал дверь. На шкиве не было ремня, он был отсоединен. Вот почему, когда Ника нажала на кнопку, мотор заработал, но дверь не шелохнулась – дверь была изолирована от мотора. Но это не имело смысла.

Когда я приехала из бара, подъемник был в рабочем состоянии. Я нажала кнопку над зеркалом, дверь открылась сама, и я заехала в гараж. Но всего двадцать минут спустя, когда я зашла в гараж из дома, Харрис был мертв, а дверь гаража уже отсоединена от мотора. Она была закрыта, хотя я точно ее не закрывала.

Но как?

Я уставилась на красный шнур, свисающий над головой.

Потянув за аварийный шнур, можно было снять ремень, отсоединив тем самым автоматику – и это был единственный способ открыть или закрыть дверь вручную. Значит, пока я была в доме, кто-то должен был потянуть за шнур и закрыть гараж. А двигатель на машине работал. Значит…

Я этого не делала.

Это не я убила Харриса Миклера.

Ника подпирала стену гаража, наблюдая за мной краешком глаза и словно опасаясь, что я сошла с ума.

– Ты правда думаешь, что кто-то потянул за аварийный шнур и закрыл гараж, пока ты была в доме?

– Да.

– Зачем?

Было только одно возможное объяснение.

– Должно быть, кто-то еще хотел, чтобы Харрис Миклер умер. Кто бы это ни был, он увидел, как мы покидаем бар и проследил за мной до самого дома. Когда я вошла в дом, не заглушив мотор, кто-то получил прекрасную возможность убить его.

Именно о таком преступлении я могла бы написать. Такое, почти невероятное преступление, потому что оно такое… аккуратное.

Вероника выхватила у меня из рук конверт Патрисии. Я так крепко сжимала его, что вообще забыла о нем.

– Может, это просто твое чувство вины говорит?

– Ника, я виновата в куче всего, но я не закрывала гараж.

Она достала пачку денег и поднесла к лицу, затем прикрыла глаза и, распушив пачку веером, глубоко вдохнула.

– Деньги все еще наши?

Я нашарила на верстаке за собой рулон скотча и бросила в нее.