Филипп II Македонский

«Возвратившись в свое царство, Филипп, наподобие того, как пастухи перегоняют свои стада то на летние, то на зимние пастбища, начал переселять по своему произволу народы и [целые] города, смотря по тому, какую местность он считал нужным более густо заселить, а какую — более редко. Жалости достоин был вид всего этого, как будто все погибало. Не было, правда, страха перед врагом, не было воинов, рыщущих по городу, не было бряцания оружия, не было разграбления имущества и похищения жителей, но повсюду царили молчаливая печаль и скорбь людей, боящихся, как бы даже слезы их не были сочтены за сопротивление. Но скрытая скорбь еще тяжелее, и страдание тем глубже, чем менее проявляется. Переселяемые бросали [последние] взгляды то на могилы своих предков, то на древние свои пенаты, то на дома свои, где сами они родились и где рождали детей, сокрушаясь то о себе, что дожили до этого дня, то о детях своих, что они не родились уже после него. Одни народы Филипп поселил у самой границы, чтобы они давали отпор врагам, других поселил в самых отдаленных пределах своего царства, а некоторых военнопленных расселил по городам для пополнения их населения. Так из многочисленных племен и народов он создал единое царство и единый народ».

В 324 году в Опиде Александр Великий произнес перед мятежными войсками пылкую речь, в которой превозносил достижения своего отца (см. выше). Среди прочего он воздал ему хвалу за то, что он свел македонян с гор на равнины. Возможно, он имел виду именно это переселение племен, случившееся в 345 году, хотя его слова не помогают нам уточнить дату. Из приведенного выше отрывка следует, что людей не обрадовало это решение царя, и это неудивительно. Однако у них не было выбора, поскольку, если бы они изъявили несогласие, то навлекли бы на себя гнев Филиппа. На этом примере мы видим, как именно Филипп распоряжался властью — очевидно, стремясь внушить страх подданным — и как к нему относились македоняне.[446]

Переселение не было причудой самодержца. Как показывает свидетельство Юстина, Филипп исходил прежде всего из военных соображений, поэтому многие группы македонян выводились в особого рода колонии, которые должны были служить военными аванпостами в случае вражеских вторжений. Например, ряд колоний, включая Астрею, Доберу, Келлион и Мелитузу, был основан на северо-востоке на границе с иллирийцами. Другие колонии были созданы в области Кавадарки в Пеонии, где они образовали преграду против нападений дарданов. Возможно, какая-то часть населения переместилась в Хакидику, где, как мы помним, Филипп пожаловал земли своим воинам после падения Олинфа. Новые города становились военными лагерями, в которых военному делу обучались как македонские, так местные юноши. Они могли получать необходимый опыт, неся пограничную службу в своих областях (примерно то же самое делал Филипп в Амфакситиде), и потому обещали со временем пополнить македонскую армию большим числом превосходных воинов.