Фермер, который меня довел

— Руд думает, я могу быть связана с криминальным миром Луплы, — сказала я, чтобы объяснить свой интерес. — И приходил ко мне на ферму что-то смотреть, жучки оставить. Говорит, я под особым присмотром, намекнул о возможном сотрудничестве.

— А ты что? — поинтересовался Тулл, абсолютно не удивившись моему откровению. Быть может, потому, что уже узнал все от Руда.

— Я что? Я в шоке, вот что, — уже искренне проговорила я. — Является какой-то красавчик ко мне на ферму, смотрит сально, намеки какие-то делает, а потом его чуть током не убивает… а дальше я узнаю от него, что нахожусь под подозрением и что моя ферма может оказаться секретным местом Теней.

— Все может быть.

— Ты даже ради приличия не удивишься? — поразилась я. — Неужели я похожа на преступницу? Зачем же ты тогда согласился взять меня в Мобру?

— Меня не интересуют твои тайные дела. Занимайся на досуге, чем хочешь, главное соседям не мешай, — поглядев на меня многозначительно, произнес Слагор.

— А если я слуга рептилоидов, тебе тоже все равно? — усмехнулась я.

— По статистике, шестьдесят процентов слуг спящих не подозревают, что они слуги спящих.

— Тогда и ты можешь быть слугой чешуйчатых.

— Могу.

— Ясно, — вздохнула я. — Я всего лишь хотела узнать, что за человек этот Эттерик Руд и можно ли ему верить.

— Если он пришел к тебе по работе, верить можешь.

— А если не по работе — нет?

— Решай сама, Камарис.

В устах соседа мое имя каждый раз звучало серьезно, торжественно, и это мне нравилось. Вообще, оказалось, что я зря переживала перед поездкой и накручивала себя: ехать оказалось не утомительно, неловких пауз не возникало, как и скованности. Тот инцидент с паразитами разрушил между нами со Слагором стену, и я увидела в соседе человека, заслуживающего доверия. Да, он грубоват, позволяет себе иногда больше, чем дозволено законом и этикой, но он не смотрит на меня как на кусок мяса, как тот же Руд, и когда мне грозила опасность, всегда приходил на помощь.

Еще он очень симпатичный. Только этого не видно, потому что у него постоянно непроницаемое лицо или дурацкая усмешка эдакого циничного мужчины, который многое повидал. Вот когда Слагор расслабляется, улыбается и смеется, он очень даже притягателен.

«Волосы бы ему отрастить, — подумала я, поглядывая на мужчину, — ему бы пошла длина по плечи».

— Ты ведь замужем, — произнес он одновременно вопросительно и утвердительно.

— Я-то да, а ты нет еще.

— И не собираюсь замуж.

— Мало ли, куда тебя Звезды занесут, может, и выйдешь замуж в каком-нибудь уголке вселенной, — с улыбкой сказала я.

— Надеюсь, этого не случится, — проговорил Тулл, и передернул плечами, словно это перспектива его напугала. А потом взглянул на меня эдак внимательно-внимательно, что у меня даже сердце екнуло, и тихо повторил вопрос-утверждение: — Ты ведь замужем. Зачем смотришь на меня так?

— Вот ты говоришь, что хочешь спокойной жизни, видишь свое будущее в фермерстве, семью планируешь… но лицо у тебя такое, словно ты еще на войне, и взгляд бывает холоднющий, пронизывающий. Не говоря о том, что с виду ты настоящая скала. Такие данные, конечно, впечатляют, но и пугают тоже. Уверена, ты многих женщин в Хасцене заинтересовал, да только они наверняка боятся к тебе подойти.

— Вот оно что, — улыбнулся Слагор. — Неженатый сосед тебя не устраивает?

— Скорее, неженатый сосед не будет устраивать моего мужа.

— А жена, разъезжающая с неженатым соседом, его устраивает?

— Мы с мужем доверяем друг другу, — заявила я.

И поняла, что сама в это не верю.

Мобра оказалась шумным жизнерадостным городом, живым городом, и эта живость была заметнее на контрасте с тихо умирающим Хасценом. Здесь никого не удивлял гибридный кар Слагора, потому что таких гибридов по улицам разъезжало немало — большие колеса удобнее для езды по пустыне, близ которой и стоит Мобра.

Местные тоже были, в каком-то смысле, «гибридами»: в толпе на рынке смешались темноволосые и светловолосые люди, высокие и низкие, тоненькие и крупные. Мой взгляд цеплялся за интересные лица и цветотипы. Например, я увидела девочку с серебристо-светлыми, практически белыми волосами, и глазами черными-черными, как у центавриан, и смуглого черноволосого мужчину с льдистыми синими глазами. Удивляли меня не только лица и типажи, но и одежда: многие, в том числе и люди с типичной орионской внешностью, были одеты в легкие пестрые ткани и обвешаны многочисленными побрякушками, тоже яркими, легкими, звенящими, привлекающими внимание.

Рынок Мобры говорил на разных языках, имел сотню лиц; здесь можно легко заблудиться и быстро устать. Следуя за Слагором, я глядела по сторонам восторженно, как ребенок. Вот такой я люблю Луплу, такой — яркой, шумной, пестрой — она и запечатлелась когда-то в моей памяти!