Ферма

– А почему бы восемьдесят второй не познакомиться с настоящей клиенткой? Я имею в виду, у нее самой такая трогательная история жизни…

Это снова Бекка, изображающая белую ворону. Коллега любит плыть против течения. Но Мэй это одобряет. Она противница чересчур гладких дискуссий.

– Клиентка настаивает на анонимности, – огрызается Джери, не отрываясь от своего ноутбука.

Бекка, смущенная, опускает голову. Мэй мягко добавляет:

– Но даже если бы клиентка пожелала встретиться с восемьдесят второй, мы все равно предпочли бы дублершу. Наша клиентка не обладает даром межличностного общения. Она может показаться… холодной. Что, если между ней и восемьдесят второй не сложилось бы взаимопонимания? Дублер позволил нам использовать идею Джери для создания «искусственного клиента» с лучшими шансами на формирование реальной связи с хостой. Это была прекрасная возможность помочь восемьдесят второй по собственной воле сделать правильный выбор в пользу ребенка.

Сидящие вокруг стола снова кивают, особенно усердствует Бекка. Мэй призывает задавать Трейси вопросы. Тут же взлетает несколько рук. Трейси отвечает с апломбом. Она действительно профессионал. Мэй хотела бы когда-нибудь пригласить ее снова. Она считает, что использование дублерш – успешная стратегия. Еще одно позитивное событие. Его следует включить в новый отчет для Леона.

– Простите! – говорит Бекка, которая уже некоторое время ожидает возможности задать вопрос. – Госпожа Вашингтон, когда вы были в галерее… это была моя идея, до «Холлоуэя» я работала в сфере искусства… не могли бы вы пополней раскрыть, как фотографии Арбус помогли вам установить связь с нашей хостой?

Выгодный для Бекки вопрос, но вполне подходит, чтобы закончить собрание.

Трейси пару секунд молчит, собираясь с мыслями.

– Ну… на выставке, как я уже сказала, восемьдесят вторая открыла мне душу. Там была одна фотография, которая стала ключевой. Я знала, какую искать, ведь мы с Джери, готовясь, просмотрели все работы. На ней был изображен сидящий в постели карлик в шляпе. Восемьдесят вторая стояла рядом со мной, и я сказала ей: «Посмотри на этого парня. Он странный по любым меркам и все же так уверен в себе». Потом я сделала паузу, позволяя этой мысли дойти до восемьдесят второй, и через некоторое время стало очевидно, что та напряженно думает. После этого я призналась: «Мне потребовалось много времени, чтобы не чувствовать себя странной в Америке, и я все еще работаю над тем, чтобы достичь такой же уверенности в своих силах».

Трейси делает паузу, позволяя тишине в комнате созреть.

– И что же она ответила? – прерывает молчание восхищенная Бекка.

– Ну, она повернулась ко мне и произнесла, словно собираясь меня утешить: «Я думаю, быть неуверенной – нормально, если пытаешься сделать нечто правильное…» А потом я спросила ее: «А ты считаешь, что поступаешь правильно, Рейган?»

Трейси окидывает взглядом сидящих за столом, убеждаясь, что ее слушают внимательно. Бекка снова прижимает руку к груди. Даже Джери сидит как зачарованная. Или, по крайней мере, заинтригованная.

– И она мне ответила, совершенно серьезно: «Да, считаю».

Лицо Трейси расплывается в улыбке.

– Тогда я поняла: она с нами.

Ата

– Спасибо, Эллен.

Эллен смотрит в зеркальце и припудривает лоб.

– Знаю, ты занята…

Эллен смотрит в камеру, ее большие глаза заполняют экран телефона.

– Когда вернется его яя?

– Скоро. Она уже на обратном пути из больницы. Ее отец в стабильном состоянии. Всего-навсего небольшой сердечный приступ.

Голос Эллен становится жалобным. Она всегда была самой плаксивой из четырех, постоянно ныла, клянча печенье или туфли с витрины магазина.

– Ма, я должна встретиться с Гансом за обедом. Он датчанин! Ты знаешь Данию? Он улетает через несколько часов!

– Рой твой брат. – Ата старается скрыть раздражение. Эллен никогда не навещает Роя, это делает лишь Изабель, но Изабель работает, а Эллен свободна весь день. Раньше Эллен не была такой эгоисткой. У Аты есть опасения, что она избаловалась, потому что живет без матери, которая могла бы ее направлять, а также из-за денег, которые Ата продолжает ей высылать.

– Даже если я уйду до того, как вернется его яя, Рой будет в порядке. Как он может попасть в беду, просто сидя у себя дома? – ворчит Эллен, наблюдая за реакцией Аты, но та вежливо отводит глаза.

– Рой носит наушники? – спрашивает Ата, решив не ссориться с дочерью, хотя гнев пылает в ее сердце, как раскаленный уголь. – Они очень дорогие. Яя говорит, он не хочет их носить.

Эллен бросает взгляд в сторону, предположительно на Роя, и качает головой.

– Музыка способна ему помочь, – объясняет Ата. – Я читала статьи. Я много работаю, коплю деньги, чтобы привезти его сюда. Для лечения.

– Я тоже хочу поехать! Скопи деньги и для меня! Я привезу его в Нью-Йорк! – Эллен улыбается в камеру широченной улыбкой, на которую трудно не ответить такой же. Именно так она, должно быть, улыбается своим парням.

Проблема в том, что она слишком хорошенькая. Когда имеешь слишком красивые фигурку и личико, другие стороны твоей натуры начинают хромать.