Феодал

– Как бритва? – спросил Фома, критически осматривая седую щетину на подбородке хуторянина. С недавних пор Автандил брил бороду и попросил Фому выспать ему станок с пачкой лезвий. Выполнить пожелание в точности феодалу не удалось: на свет появилась опасная бритва – следствие кошмарного сна с расчлененкой. И еще когти а-ля Фреди Крюгер. Фома хотел их выбросить, но, подумав, завернул в тряпицу и спрятал на дне рюкзачка. Никогда не знаешь, на что сгодится долговечная мелочь.

– Хорошая бритва. Острая. Да.

Фома не стал спрашивать, отчего же Автандил редко бреется, раз бритва хорошая. Только сейчас он заметил, насколько Автандил состарился за последнее время – и не бодрой старостью горца. Ссутулился, обрюзг… И еще было видно: перестал следить за чистотой. В щели импровизированной столешницы набился мелкий мусор, там и сям красовались какие-то неаппетитные пятна. Трудно, что ли, взять нож и соскрести?

Наверное, трудно.

На столе мало-помалу появлялась снедь. Было явлено и розовое вино, заключенное в бутылку из-под пепси. Фома свинтил крышку, понюхал. Издал мычание, сглотнул слюну. Н-да… Молодое вино, кто спорит. Судя по запаху, терпкое и очень кислое, но каким же ему еще быть? И все же тут было что-то не то и не так…

Не в вине.

В Автандиле.

Снаружи послышался странный звук – будто птица захлопала крыльями. Фома заморгал. Потом уронил челюсть. На утоптанном грунте в дверном проеме обозначилась ворона. Серая. Настороженно присев, шевелила блестящей бусиной глаза, готовая мгновенно сорваться с места, если что не так.

– Это Нана, – произнес Автандил.

– Откуда?

– Прилетела. Да. Она хорошая. Все понимает.

Фома с сомнением перевел взгляд с Автандила опять на ворону. Сама прилетела? То есть была занесена на Плоскость с Земли? Теоретически – возможно. Практически – первый случай.

А жаль, что не курица или индюшка…

– Дрессируешь, что ли?

– Зачем дрессирую? Просто дружу. Да.

– Давно прилетела твоя подружка?

– Слушай, откуда я знаю? Может, месяц, может, два…

– А почему я ее в прошлый раз не видел?

– Слушай, откуда знаю? Она летает. Птица, да?

– А почему ты мне о ней ничего не говорил?

– Забыл. Точно, забыл, да. Совсем старый стал, не помню.

– Ну ладно, – примирительно сказал Фома. – Прибежит в следующий раз страус – ты уж мне скажи, не забудь.

Ворона протяжно каркнула. Похоже, ей очень хотелось в хижину, но смущал посторонний человек. Она еще не знала, как к нему относиться.

– Жрать хочет, – определил Фома. – Давай дадим ей чего-нибудь. Лепешки у тебя есть?

Лепешки нашлись, правда, те еще. Вроде подметок. Фома не без усилий отломил кусочек, продемонстрировал насторожившейся птице:

– Хочешь? Эй, Каркуша! Как тебя? Кагги-Карр! Чудо в перьях!

– Нана, – сказал Автандил с заметным упреком.

– Что?

– Ее зовут Нана.

– Эй, Нана, лови!

Ворона заскакала боком, но не смылась – Фома метнул аккуратно. Медленно и очень недоверчиво ворона подошла к подачке. Клюнула разок и потеряла интерес. Каркнула.

– Она у тебя что, заелась? – спросил Фома.

– Зачем заелась? Не привыкла к тебе, да. Привыкнет.

– Да ведь я скоро пойду, когда ей привыкать?

– Потом привыкнет, – ответил Автандил.

Фома внимательно смотрел на него, не показывая, однако, виду. Впервые Автандил не стал уговаривать гостя остаться погостить подольше. Что-то совсем новенькое в его репертуаре.

А уж не превратить в торжественное действо дегустацию первого в феоде вина, не спеть по такому случаю на два голоса – совсем из ряда вон!

Нет, Автандил говорил-таки какие-то слова, разливая вино по пиалам, и сказал коротенький, совсем не грузинский тост, но все это было не то. Чем дальше, тем сильнее ощущалась натянутость. В таких случаях говорят: «Дорогие гости, а не надоели ли вам хозяева?»

Вино осталось недопитым. Дожевывая резиновую лепешку, Фома встал из-за стола, сделал ручкой на прощанье – пока, мол.

– Спасибо за вино.

Очень недовольная ворона Нана взлетела на крышу хижины и принялась хрипло каркать. Будто ругалась.

Автандил не удерживал гостя, но вызвался проводить и проводил. Аж до границы оазиса. Потом еще торчал на этой границе и смотрел вслед. Фома спиной чувствовал его настороженный взгляд.

«Смотри, смотри… К Джорджу иду, видишь?»

Отсчитав триста шагов, он обернулся. Автандил уже топал по направлению к своему жилищу. Фома резко изменил направление, уходя за ближайший холм. Когда хижина и ее хозяин скрылись из виду, он на карачках достиг гребня, упал и нашарил бинокль в сброшенном с плеч рюкзачке. В самые глаза уперлась сложенная из разнокалиберных камней стена хибары. Глиняная связка местами выкрошилась, и хозяин не озаботился поправить. Как молодой все равно… Да только с молодыми проще: сделал лодырю внушение раз, сделал другой, на третий пригрозил выгнать из оазиса – и глядишь, дошло до родимого. Почему это «кто не работает, тот не ест»? Ешь, пожалуйста. Только вне оазиса. Что найдешь, то твое. А плантацию на дармовщинку не трожь, не то будешь объявлен саранчой со всеми вытекающими… Не понял? Щас объясню…

И объяснял. Много чаще, чем хотелось.

Как правило – с успехом.