Феномен

От огорчения я с неистовой силой оттолкнулся от кресла и полетел неизвестно куда. Угодил в кучу барахтавшихся людей и закрутился, завертелся вместе с ними.

И опять мы с Юлией были будто незнакомы.

Началось торможение с полуторакратной перегрузкой. Тяжеловато было сразу после невесомости. Но ничего, терпели, приспосабливались. Потом на неделю ускорение сбросили и создали опять тяжесть, как на Бакане, специально для того, чтобы повторить тренировки и закрепить навыки передвижения по астероиду. А упущенное на это время наверстывали с трехкратной перегрузкой. Тут уж совсем тяжело стало: при той же мускульной силе вес тела увеличился втрое. Но народ не унывал, кряхтел, сопел, мычал от натуги и смеялся над собой. Еще и соревнование устроили, устанавливая смехотворно низкие рекорды по бегу, прыжкам и упражнениям на батуте. А сколько было смеху, когда опытные гимнасты неуклюже шевелились на гимнастических снарядах. А я вообще ползал, как черепаха, и никого не стеснялся.

Глава 10

И наконец мы увидели настоящий Бакан. Ну, прямо, копия нашего макета. И все это мне было известно о нем, все знакомо. Корабль уравнял скорость с астероидом и опустился на плато Бахсоляни. И сразу началась выгрузка машин и оборудования, установка жилья. Начальник поискового отряда Шамиль Хасан — к нему прямо так и обращались — Шамиль Хасан, низенький, крепко сбитый, с умным волевым лицом носился по объектам, заставляя что-то переделывать и лично принимал в эксплуатацию различные устройства и системы. Все его замечания принимались к исполнению немедленно и беспрекословно.

Оставляя за собой фиолетовое свечение, «Сергей Доценко» взял курс на Тритон. Мы собрались в столовой. Шамиль-Хасан ознакомил нас со строжайшим распорядком дня, еще раз напомнил о трудностях поиска капсулы, о дисциплине, об ответственности каждого за себя и за товарища. Запрещалось делать сильные прыжки, потому что при малой силе тяжести можно набрать вторую космическую скорость, оторваться от астероида и улететь в космос. Для страховки на скафандрах имелись тонкие стометровые фалы, свободные концы которых специальным плазменным устройством как бы вваривались в грунт астероида, выполняя роль якоря. Когда мы еще находились на корабле, нас разбили на поисковые группы по четыре человека. Владимир, как и следовало ожидать, держал меня при себе. Юлия тоже была с нами. От Добрыни я узнал, что она настояла, чтобы ее включили именно в нашу группу. Мне это было очень приятно, я возомнил, что девушка хочет быть рядом со мной. Старшей группы была назначена невысокая полноватая, солидного возраста женщина. Она назвала себя по отцу Ильиничной и сказала, что не потерпит самовольства и неповиновения, глядя при этом только на Владимира. Тот сказал, что как на ребенка на него смотреть не надо, он прекрасно понимает обстановку. Мы Ильиничну слушались и во всем ей подчинялись — у нее опыт, она наш командир.

Владимир ворчал, что нам поручили обследовать сравнительно легкие участки, но прежде чем поворчать, он огляделся, нет ли поблизости Ильиничны.

Да, одно дело тренироваться на корабле и совсем другое дело передвигаться на астероиде. Удивительно контрастные цвета: черный резко переходит в серебристо-серый, редко в светло-голубой. Тут был простор: необъятное черное небо с немигающими точками звезд, маленький, но ослепительно яркий диск Солнца. Тут было страшно! Сделаешь вроде бы небольшой шаг, а пролетишь метров десять. Успевай за это время обыскать глазами грунт под ногами — может, капсула лежит. Трудно рассчитывать силу прыжка — то вознесешься над какой-нибудь скалой метров на двадцать, то не долетишь, а то и ударишься о нее, правда, не сильно, но чувствительно. Стоя на краю пропасти, посмотришь вниз — голова кружится, а тебе нужно спрыгнуть. Знаешь, что не разобьешься, а все равно страшно. Или перепрыгнуть глубокую трещину шириной в Енисей тоже не сразу решишься. При прыжках страхующий фал вытягивался из специальной эластичной трубки на сто метров, а при возвращении снова втягивался в трубку — закрепляйся и работай дальше. Через каждые пять часов наступала ночь, и тогда включалась висевшая над астероидом термоядерная лампа. Отдыха почти не было, и это все принимали как должное. Вроде бы и больших усилий я не прилагал, и веса тела не ощущал, и скафандр был мягким и удобным, но уставал сильно. Когда мускулы работают почти в холостую — тоже плохо, столько лишних движений, вся энергия затрачивается на торможение, на бесполезное маневрирование и на то, чтобы удержаться в покое. Другие тоже уставали, но все рвались в поиск. Только дисциплина и распорядок дня сдерживал людей, а то бы они перекопали весь астероид.