Феникс в полете

Эта полная неспособность понять эмоции господина окончательно смутила и напугала бори.

«Это несправедливо! — взывал его рассудок. — Теперь, когда он достиг всего, чего хотел... И снова все меняется!»

Барродах ожидал от победы Должара всего, только не этого.

Собрав всю волю в кулак, он заставил себя ответить:

— Нет, господин, это пример полного непрофессионализма. — Он повернулся и пнул ногой почти не подававшего признаков жизни гвардейца. — А ну объясняй!

Единственным ответом ему было нечленораздельное мычание.

— Говори!

Гвардеец поднял голову.

— Господин, — пролепетал он, обращаясь к Эсабиану, — у нас совсем не было времени... и мы не знакомы с панархистской техникой... она вся устарела...

— Это не оправдание! — рявкнул бори и тут же осекся, ибо Эсабиан отвернулся с выражением скуки на измазанном лице.

— Разбирайся с этим сам, — бросил он через плечо и в сопровождении телохранителей зашагал ко дворцу, но вдруг остановился и обернулся к нему. — И проследи, чтобы статую отреставрировали как следует!

Минуту спустя он скрылся за поворотом, и бори перевел дух. Он опустил взгляд на все еще распластанного гвардейца, и на лице его медленно проступила улыбка.

— Мы ведь оба хорошо знаем, какое наказание положено за такую оплошность, не так ли, а? — промурлыкал он. — Особенно за такую впечатляющую.

Гвардеец смотрел на него, и надежда медленно таяла в его глазах.

Барродах обвел взглядом остальных гвардейцев, наслаждаясь тем, как они в страхе отводят глаза. Слуха его коснулся негромкий стрекот, и он оглянулся. Совсем недалеко от них скользила над лужайкой автоматическая газонокосилка; под днищем её мерцало слабое голубое сияние силового поля, снимавшего ровный слой травы и возвращавшего её в почву в виде идеально измельченной зеленой массы.

— Ага, — прошипел бори. — Пожалуй, это то, что надо. — Он махнул двум другим гвардейцам. — Берите ваши ножи и пришпильте его руки и ноги к земле вон там.

Гвардеец у его ног захлебнулся от ужаса и сделал попытку отползти, однако те двое, на кого показал Барродах, хоть и неохотно, но подошли и с окаменевшими лицами схватили его.

Бори отдал остальным распоряжения насчет пушки и статуи, потом постоял немного, глядя на то, как они выполняются.

— Сначала ноги, болваны! — крикнул он, когда гвардейцы кинули своего товарища на землю метрах в тридцати перед медленно приближающейся косилкой. Те поколебались, не притвориться ли им, будто они не слышат, но все-таки перевернули бедолагу за руки и за ноги, и пришпилили его к земле.

Тот теперь орал без умолку. Газонокосилка дошла до его ног и остановилась; Барродах понял, что она оснащена каким-то предохраняющим устройством.

— Не выпускайте ее! — закричал он, когда косилка начала поворачивать в сторону. — Толкайте ее, толкайте! — Он махнул рукой, подзывая еще одного гвардейца.

Стоило третьему человеку подтолкнуть машину, как она снова остановилась. Барродах в раздражении подбежал и толкнул ее. Внезапно та дернулась в сторону. Гвардейцы отскочили, и она тут же рванулась в образовавшуюся брешь — датчики засекли путь на волю. Голубое сияние прошлось прямо перед ногами Барродаха, аккуратно измельчив ему носки башмаков. Свежий воздух холодил босые пальцы. Барродах взвизгнул и отпрянул, упав на траву. Газонокосилка, довольно урча, заскользила дальше. Он ощутил пальцами ног сырость и в ужасе опустил взгляд, почти уверенный, что пальцы отвалятся у него на глазах. Но нет, он был цел и невредим; сырость шла от травы. Тут он заметил, что гвардеец с каменным лицом смотрит на него.

Бори медленно поднялся на ноги, стараясь, насколько это возможно в подобной ситуации, спасти лицо.

— Отведите его в казарму для дисциплинарного взыскания, — буркнул он, указывая на распятого на лужайке человека. — И убрать весь этот бардак, живо!

Он повернулся и захромал прочь, цепляя босыми пальцами за гравий. Ему очень хотелось верить в то, что история его позора останется в тайне, но он прекрасно понимал, что на это можно не надеяться.

Для Барродаха оккупация Артелиона протекала не лучшим образом.

* * *

Грейвинг была поражена не меньше Брендона, когда Ивард вдруг подал голос:

— У меня есть кое-что.

Брендон резко обернулся. Грейвинг тоже удивленно покосилась на брата, который ни разу еще на её памяти не делился информацией с незнакомым человеком. Он и вопросы-то задавал очень и очень редко.

— Хотите посмотреть на принадлежавшую ему вещь? — продолжал Ивард. — Я всегда ношу её с собой. — Голос его срывался от волнения, но он полез во внутренний карман куртки.

Брендон кивнул, одарив Иварда одной из своих вежливо-непроницаемых улыбок.

— Еще бы, — ответил он.

Ивард улыбнулся, и тут же над головой прозвучал знакомый сигнал.

— Скоро выход, — пробормотал он. — Вот.

Он вытащил руку из кармана — на ладони его лежал маленький, скомканный предмет.

Грейвинг удивленно подняла брови. Ивард никому, кроме нее, никогда не показывал свое сокровище — единственную вещь, которой он дорожил.