Феникс императора (СИ)

-- Пей-пей тебе полезно.

Зажав нос пальцами я залпом проглотила содержимое чашки. Про вкус Джи

соврал, оно оказалось абсолютно безвкусное, зато действие я ощутила

практически сразу. Меня потянуло в сон, тело расслабилось и стало невесомым.

Глаза закрылись сами. Да отдохнуть мне не помешает.

***

... мама помоги...

... мама я здесь...

Везде огонь, везде люди, мечущиеся в предсмертной агонии.

... мама...

Маленького мальчика прижала полыхающая балка, а мать давно мертва.

Под городом, некогда светлым и величественным полыхает зарево, темный

столп дыма тянется в небо, закрывая медный диск солнца.

... ма...

Стон срывается из прожженного горла.

Город остыл, от него остались лишь черные остовы домом. Город умер. И

лишь маленькая женская фигурка одиноко бредет по толстому слою пепла. Ее

глаза пусты от выплаканных слез, она тоже мертва.

Она? Я?

***

Я проснулась от собственного крика, захлебываясь слезами. Хотелось

сорваться и бежать, спасая никогда не виденный город, его жителей.

-- За что? - сорванным голосом прошептала я.

Теплые руки сгребли меня в охапку, прижали к себе.

-- Джи, - всхлипнула я утыкаясь его в плечо, - я видела...видела...

-- Тише, не надо, не рассказывай мне. Феникс должен принимать видения

будущего, но говорить значит выполнить предсказание.

-- Так страшно, я боюсь, - сквозь слезы и давящие горло рыдания произнесла я.

-- Не бойся, - он гладил меня по голове и шептал что-то успокаивающее. От

него исходила какая-то удивительная энергия, она баюкала меня, навевая

сказочные добрые видения. Я успокоилась, слезы высохли, и сон уже

подобрался, но пока балансировал на грани сладкой дремы.

Джи разжал руки, укутал в одеяло и встал, но я успела поймать его за рукав,

прошептав сквозь сон:

-- Останься...

Он остался, и даже во сне теперь спокойном глубоком, я четко ощущала

незримую тень его присутствия.

Обо всем.

Умение скрывать - наука королей. Ришелье.

Успокоить сердце труднее, нежели его взволновать. Шатобриан.

Проснулась я поздно, в доме стояла тишина, огонь в камине давно погас. На

столе стоял кувшин, накрытый полотенцем, пахло свежим хлебом. Я только

сейчас вспомнила, что давно ничего не ела, впрочем, голод не ощущался. Джи

ушел куда-то еще рано утром, но видимо вернулся, иначе, откуда еда? Как-то

сразу вспомнился ночной кошмар, который Джи принял за видение будущего, а

оно действительно казалось почти реальным.

Чем заниматься в этом уединенном месте, я даже представить не могла.

Прогулка же по лесу могла закончиться для аборигена вроде меня трагично. Кто

знает, что за зверье водится в здешней флоре, с фауной же я успела

познакомиться.

Валяться на кровати и смотреть в потолок было скучно, есть не хотелось,

неожиданная передышка оказалась совсем не нужной, более того она тяготила.

А еще я жутко стеснялась проявленной ночью слабости. Мне совсем не хотелось

тяготить незнакомого мужчину собственными страхами.

Промаявшись на кровати еще некоторое время, меня вновь потянуло в сон.

Никогда не замечала за собой такой любви ко сну, но, тем не менее, объяснить

поведение своего организма, я не могла. Глаза закрывались сами собой,

солнечные пятна и серые тени в углах слились в одно смутное видение.

Дыхание замедлялось, сердце уже не выбивало привычный ритм, замерзли

пальцы на руках, на губах казалось, застыла ледяная корка. И с каждой секундой

спать хотелось все больше и больше. В сером тумане мелькнула тень, рукам

стало горячо, и губы стали теплеть, но тяжелые веки никак не хотели

открываться.

-- Не спи Лили!

Я не сплю! Хотелось крикнуть мне, но язык не желал мне подчиняться, я

словно бы стала пленницей своего тела.

-- Не спи! Не смей спать! Лили! - что-то обожгло щеки, но боль не дошла до

спящего тела, а сознание было бы радо, если что-то смогло поколебать сонную

оболочку. Хотелось выбраться из образовавшегося кокона, но я только больше

увязала в паутине. Попыталась представить сияющие угли, мерцающие ручейки

вен, но я их больше не видела и не чувствовала.

-- Лили, если слышишь меня, знай, сейчас будет очень больно, - голос был

напряженным, но в конце фразы сорвался на нервный смешок.

Больно? Да! Да! Пусть, я хочу жить! - и пришла боль, она не трогала тело, она

рвала то, что называлось душой. Меня будто привязали к позорному столбу,

вывихнули руки вверх, и раскаленным хлыстом лента за лентой сдирали кожу,

мышцы, рвали сухожилия, а когда бить стало нечего, облили костяк кислотой.

Но как нестранно вдыхала я уже своими легкими, и сердце заходилось в

запоздавшей панике. Я безумно смотрела в потолок, хрипло дышала.

-- Жива.

Хотелось ощупать спину на предмет ее наличия, но претворить в жизнь

желание мне не дали.

-- Лежи спокойно, - послышался тихий голос Джи, - и глаза не закрывай.

-- Джи? - я повернула голову на звук голоса.

Он сидел за столом, уронив голову на сложенные руки.

-- Джи, что это было? - мужчина поднялся, его лицо покрывала нездоровая

бледность из-за чего глаза неестественно яркими. Он на секунду прикрыл глаза,

то ли собираясь с мыслями, то ли справляясь с накатившей дурнотой и

слабостью.

-- Когда феникс не видит смысла в своем существовании, - Джи говорил мягко,