Феникс и ковер

– Вряд ли там будет настоящая вода, – сказала Джейн. – В театре обычно бывает тепло и красиво, там много позолоты и горят лампочки. А почему бы тебе не пойти с нами?

– Я как раз собирался пригласить Феникса, – сказал Роберт. – Только у меня нет привычки выскакивать и перебивать, когда другие говорят. В самом деле, Феникс, пошли с нами, это тебя подбодрит. Ты посмеёшься. У мистера Бушье все пьесы очень смешные. Ты бы видел «Лохматого Пса», на которого мы ходили в прошлом году!

– Ты говоришь какие-то непонятные мне вещи, – сказал Феникс. – Но я пойду с вами. Может быть, репризы этого вашего Бушье помогут мне позабыть о бремени моих лет.

В этот вечер Феникс поместился внутри Робертовой итонской куртки, которая была много уже норфолкской, так что ему там было здорово тесно, а Роберту не очень-то удобно. Тем не менее все вместе отправились смотреть спектакль.

Но сначала, встретившись с родителями, они пошли пообедать в шикарный ресторан. Роберту пришлось делать вид, что ему слишком холодно и поэтому нежелательно снимать куртку. Папа всё время по этому поводу отпускал разные шуточки, а остальные хохотали даже с полными ртами, что, как известно, воспитанным людям делать не полагается.

Во всём остальном это был прекрасный обед. И когда он закончился и была съедена последняя виноградина, родители отвели их в театр и усадили в ложу на купленные заранее места.

– Пожалуйста, никуда отсюда не девайтесь, – сказал папа. – Я приду за вами перед самым концом спектакля. Ведите себя примерно, и всё будет хорошо. Тебе и тут холодно, Бобс? Да, надо будет дома смерить тебе температуру, уж не подхватил ли ты свинку или корь! Ну ладно, мне пора.

Наконец-то Роберт смог снять толстую куртку и выпустить сильно помятого Феникса. Они пришли в театр довольно рано. Когда же загорелись все люстры, Феникс, балансируя на спинке позолоченного кресла, пришёл в настоящий экстаз.

– О, какое замечательное зрелище! – бормотал он. – Насколько тут более пышно, чем в моём храме. Признайтесь, вы хотели поднять мне настроение, устроив этот сюрприз? Скажи мне, мой Роберт, разве не это мой настоящий храм?

Детям тоже нравился зрительный зал, но разве их радость можно было сравнить с экстазом, в который впал Феникс?

– Это мой истинный храм, – всё повторял и повторял Феникс. – Сколько огней! И всё для того, чтобы воздать мне настоящие почести!

Песенки, которые звучали в спектакле, он принимал за гимны в свою честь. Хоровое пение он почитал прославляющими его хоралами, огни рампы так его возбудили, что детям с трудом удавалось уговорить его вести себя потише. Но когда сцену осветили разноцветными огнями, он уже не смог себя сдержать. Он захлопал крыльями и закричал так, что его было слышно во всём зрительном зале до последнего ряда:

– Молодцы, мои верные слуги! Моё благословение да пребудет с вами!

Малютка Том, поражённый, прервал, на сцене свой монолог. Все глаза обратились к ложе, где помещались несчастные дети. Кто-то зашипел и зашикал на них, чтобы они замолчали, кто-то потребовал, чтобы их вывели из зрительного зала.

Через некоторое время представление возобновилось. В ложу к ребятам вошёл администратор и как следует их выругал.

– Это не мы, – сказала Антея. – Честное слово, не мы. Это птица.

– Ну так смотрите хорошенько за своей птицей. Вы сорвёте нам спектакль! – потребовал администратор.

– Он больше не будет, – пообещала Антея.

– Я разрешаю тебе удалиться, – неожиданно сказал Феникс.

– Вот это да! – удивился администратор. – Да он у вас красавчик. Только накройте его чем-нибудь, чтобы он помолчал. – И он покинул ложу.

– Феникс, милый, помолчи, пожалуйста, – попросила Антея. – Ну не хочешь же ты, в самом деле, нарушить службу в своём храме!

Феникс помолчал. Потом стал ворчать шёпотом, что нет алтаря, не горит открытый огонь и не курятся благовония. Четверо из пятерых пожалели, что не оставили Феникса дома.

В том, что произошло дальше, виноват был исключительно один Феникс. Но об этом знал только он сам, да ещё четверо ребятишек.

Все с интересом смотрели на сцену, где омар веселил публику, распевая: «Если не можешь ходить прямо, не ходи, а лучше ходи боком!»

Феникс, раскачиваясь на спинке кресла, стал потихонечку бормотать, вроде как про себя:

– Ни тебе алтаря, ни огня, ни благовоний!

И вдруг, не успели ребята глазом моргнуть, как он, расправив крылья, сделал круг над зрительным залом, задевая раскалившимися кончиками крыльев лёгкие занавески и позолоту балконов и лож.

В тех местах, которых коснулись его перья, загорелись искорки, над ними стали куриться тоненькие дымки. Потом искорки стали разгораться всё больше и больше.

Люди закричали: «Пожар!», «Пожар!» За навес опустился.

– Великолепно, не правда ли? – самодовольно сказал вернувшийся в ложу Феникс, – небывалых размеров алтарь! Не правда ли, как прекрасен запах благовоний!

Какие уж там благовония! Разносился по всему театру только удушливый дым от горящего шёлка и обуглившейся позолоты.

– Что ты наделал! – закричала на него Джейн. – Пошли отсюда скорее!

– Папа велел нам оставаться и ждать его здесь, – сказала Антея.