Феникс и ковер

— Совершенно неправильно! — воскликнул Феникс. — Если вы всегда обращаетесь к нему так, то вполне понятно, почему оно не обращает на вас ни малейшего внимания. На самом деле нужно открыть окно и что есть мочи прокричать:

Дождик, милый, прекрати,
Попозднее приходи!
Дверь па солнышко открой
И ступай себе домой!

Следует быть предельно вежливыми с людьми, от которых вы чего-нибудь добиваетесь, и уж особенно с теми, от которых вы хотите на время избавиться. Да, вот еще что! Сегодня вам не повредит добавить еще четыре строки:

Здесь чудесный феникс, он
Солнцу шлет большой локлон.
Воссияй же вместе с ним
Ярким светом золотым!

— Провалиться мне на этом месте, если это не настоящая поэзия! — убежденно заявил Сирил.

— Очень даже похоже, — сказал более осторожный Роберт.

— Я вынужден был вставить слово «чудесный», чтобы сохранить длину строки, — скромно заметил Феникс.

— Есть много других слов такой же длины.. — начала было Джейн, но остальные тут же пресекли ход ее мысли негодующим «Тс-с!»

Итак, дети открыли окно и изо всех сил проорали требуемое восьмистишье, причем Феникс орал чуть ли не громче всех. Правда, когда дети дошли до слова «чудесный», на него ни с того ни с сего напал жестокий приступ кашля, но он с лихвой наверстал упущенное на последних строках.

Дождь поразмыслил мин утку-другую, а потом, действительно, ушел.

— Вот что значит настоящая вежливость! — сказал Феникс и одним махом перепорхнул на подоконник, где принялся расправлять и складывать свои блистающие крылья, стараясь повернуться таким образом, чтобы каждому, даже самому маленькому золотому перышку вволю досталось солнца. А солнце, между тем, обрушило на город неистовый поток закатного багрянца, какой можно наблюдать только поздним летом или ранней осенью. Позднее люди говорили, что подобных декабрьских закатов в городе не было уже добрую сотню, а то и тысячу лет.

— А теперь, — сказала птица, — мы отправимся в город, и вы покажете мне один из моих храмов.

— Твоих храмов?

— Мне удалось вытянуть из ковра, что в вашей стране имеется огромное количество моих храмов.

— Как ты вообще мог что-либо вытянуть из ковра, если он не умеет говорить? — спросила Джейн.

Велика важность! — ответила птица — Из ковра можно много чего повытянуть. Вот вы, например, вытянули из него кучу индийских побрякушек для школьного базара, а я предпочитаю получать от него всяческую информацию. Помните, вы показывали мне папирус с моим портретом? Насколько я понял, на нем наличествовало название одной из улиц вашего города, на которой расположен величавый храм с порталом, украшенным моим резным каменным изображением. Если быть предельно точным, там еще имеется идентичная медная вывеска. Внутри храм просто кишит моими жрецами.

— Так это же компания страхования от пожаров, — сказал Роберт, — а никакой не храм, и эти люди вовсе не жрецы!

— Извини! — ледяным тоном произнес Феникс. — Ты, кажется, сам не знаешь, о чем говоришь. Это самый настоящий храм, и эти люди — жрецы.

— Давайте не будем попусту препираться, — сказала Антея. — А то все солнце упустим. Спорить ведь можно и на улице.

Феникс стремительно дал уговорить себя на то, чтобы устроить гнездышко во внутреннем кармане робертовой норфолкской куртки, и вся компания вывалила на улицу, залитую лучами уже сто, а то и тысячу лет невиданного в здешних местах заката. Кратчайший путь к храму Феникса пролегал по трамвайным путям, а потому все четверо весело забрались на крышу первого же попутного трамвая и вступили в оживленную беседу. Незнакомый с городом Феникс всю дорогу беспокойно ерзал под курткой у Роберта и не раз заинтересованно высовывал наружу клюв, а то и век голову.