Феникс

Земля была влажной, травы и цветы после теплого дождя так благоухали, что кружилась голова. Крупные золотистые капли скатывались по листьям и стеблям на голову и курточку маленького Юка, и он промок до нитки, однако это нисколько не испортило ему настроение. Зажав в руке гладкие ветки с лиловыми колокольчиками, он шагал по мягкому настилу из прошлогодних листьев, и душа его восторженно пела: лес, настоящий лес! С огромными деревьями, верхушки которых теряются почти в облаках, с гигантскими зверями, притаившимися в чащобе. Но почему совсем не страшно, а даже весело и хорошо? Где они, эти чащобы, когда вокруг столько света и солнца, и даже стволы деревьев — белые, светящиеся?

Юк не знал, куда он идет и как долго еще будет шагать по лесу. За плечами висела учебная сумка, набитая консервами, и лишь мысль об отце, который уже, вероятно, прочел его письмо, омрачала. Старался не думать о том, что может заблудиться, попасть в когти хищника. Он ждал Айку и был уверен, что она поможет ему выйти из любого положения. Эта безоглядная уверенность и подвела. На третий день сумка значительно полегчала, а конца лесу не было видно.

По ночам он разводил костер, чтобы отпугнуть лесную тьму с ее непонятными шорохами, чьими-то вздохами и писком. С малых лет наставники внушали ему, что лес — исчадие ада, и Юк поверил бы в это, если бы отец не веселил его рассказами о том, какой многообразный мир таится под каждым лесным кустиком. В том, что это так. Юк убедился в первый же день бегства из дому. Как только ему удалось незаметно проскользнуть мимо городской охраны, проползти открытое пространство и углубиться в лесное царство, он на каждом шагу сталкивался с неожиданностями. Из-под ног вспархивали громадные птицы, обдавая лицо ветром. Бабочки кружили перед ним, похожие на городские желтые флаги на здании Управления, а стрекозы были похожи на вертолеты. Одну стрекозу с синими крыльями он все же принял за вертолет, испугавшись, что за ним снарядили погоню, метнулся в кусты и, упав на какой-то колючий цветок, изодрал в кровь ладони и коленки.

Утром следующего дня на тропку выбежал заяц. Шагах в ста от Юка он поднялся на задние лапы, застыл, рассматривая его и возбужденно двигая усиками. Ростом заяц был с самого высокого альфантца, но не показался Юку страшным: его большие глаза смотрели на него с доброжелательным любопытством, а серая шерстка казалась такой мягкой, что хотелось её погладить. С минуту постояв, заяц дернул ушами и стремглав ринулся в глубь леса. Юк рассмеялся: кто кого боится?

Дорогу ему переползали гигантские дождевые черви, лягушки величиной с собаку прыгали вокруг лесного озера, на берегу которого росли необыкновенно душистые мохнатые цветы, и Юк сорвал один из них, чтобы защититься от солнца. Вскоре его стало клонить ко сну. Он лег в тени раскидистого куста с красными ягодами и прикрыл лицо шляпкой того же цветка. Да так и проспал до глубокой ночи. Очнулся от чьего-то тяжелого влажного дыхания в лицо, открыл глаза и обомлел: два зеленых фонаря склонились над ним и пристально вглядывались в его лицо. Оцепеневший, он лежал на земле. Из огромной, с длинными зубами пасти вывалился длинный язык. «Волк!» — пронзила мысль. Юк в ужасе закрыл глаза. Зверь осторожно потрогал его лапой, рыкнул и, оглушительно чихнув, с шумом и треском ушел куда-то вправо.

Зуб не попадал на зуб. Юк лежал, все так же не шевелясь и глядя сквозь крону деревьев в далекое звездное небо, мысленно призывая Айку. Потом заставил себя встать и забрался в чащу колючего лесного куста, что тоже было небезопасно — неизвестно с кем можно столкнуться. Но хищник вряд ли туда полезет. До рассвета не сомкнул глаз, когда же небо стало бледнеть, а потом золотиться солнцем, под звуки птичьего оркестра вновь тронулся в путь.

После того, как Айка прочитала ему стихи земных поэтов, Юку стало казаться, что его заперли в сером скучном пространстве и не дают ни есть, ни пить. А за оградой этого пространства бушует всеми красками жизнь, но нет возможности окунуться в гамму ее звуков и красок.

— А равно в, в равно с, — уныло повторял на уроке Наставник. — И в этом заложен смысл, потому что если с больше а или наоборот, то это вносит хаос. Юк, ты опять о чем-то мечтаешь! Не вижу внимания, которое основа всех знаний. В твоих глазах — сплошные вопросы, что, в свою очередь, является основой опасных неудовольствий. Чего тебе не хватает? Ты одет, обут, сыт.

— Я сегодня сочинил стихотворение, — пробормотал Юк, вытягиваясь в струнку.

— Все дети умеют сочинять, — сказал Наставник.

— Но я сочинил совсем другое стихотворение.

— Ну-ка, ну-ка, прочти.

И тут Юк сделал грубейшую оплошность, за которую ему потом пришлось три дня отсидеть в карцере наедине с мышиным шорохом и грустными мыслями. Подняв голову, он неожиданно громко и гордо отчеканил: «Есть любовь — такое чувство, когда радостно и грустно. Вместо песен колыбельных мне бы ветра свист услышать и вскарабкаться по ели до высокой звездной крыши!»