Э.-Э. Ш. Буддист стремится искоренить желание, как и всякую чрезмерную привязанность. Миларепа, например, упрекает себя в том, что слишком сильно горюет после смерти матери. Вывод? Он работает над своими чувствами, стараясь достигнуть некой отрешенности. Если страсть приводит к страданию, надо укротить страсть. Получается, что любовь почти под запретом… Допустима одна доброжелательность. А я за любовь безумную, без условий, переходящую границы. Для меня счастье не состоит в отсутствии несчастий или страданий, от них не нужно прятаться, их нужно уметь пережить. Я хочу спокойствия, но не такой ценой – лишиться сильных эмоций или жизненных испытаний. Я не стремлюсь к безучастности, скорее к равновесию между радостью и болью.
Б. М. А вас не смущает, что можно принять «немного буддизма», а не весь его целиком? Словно существует рынок религий, где каждый покупает то, что ему подходит?
Э.-Э. Ш. Мы живем в замечательную эпоху, где каждая религия занимает подобающее ей место: одной из многих. В прошлом человек рождался христианином, мусульманином, буддистом, не имея возможности ни что-либо изменить, ни даже задаться вопросом, насколько обоснованны унаследованные им верования. Религия, к которой человек принадлежал от рождения, составляла естественную часть его идентичности. Переход в другую конфессию (случай крайне редкий) происходил или под давлением внешних обстоятельств, или по личному выбору, в котором человека впоследствии всегда упрекали и который обычно вызывал подозрения у современников. В наши дни ситуация полностью изменилась: человек является в мир, где представлены как многие религии, так и атеизм, сталкивается с разными течениями мысли. Тибетский буддизм, который к тому же особенно подталкивали к исходу, проникает на Запад как альтернатива монотеистическим религиям. Современность в том, что религия перестала быть необходимостью и превратилась в предмет выбора.
Б. М. Как вы объясняете популярность буддизма, то есть восточной мысли, на Западе?
Э.-Э. Ш. На Западе сегодня торжествуют наука и техника, а мудрость хиреет. Как жить? Как стать счастливым? Великие идеологии, обещавшие привести человечество к счастью, рухнули, как и политические утопии. Соответственно и традиционные религии поблекли. Буддизм заполняет образовавшуюся пустоту. Он предлагает растерянной личности индивидуальный поиск. Он обещает счастье здесь, в земной жизни, а не в загробной, счастье прочное и длительное, пусть даже ценой испытаний и аскетизма. Поскольку многим западным людям, достигшим определенного материального комфорта, больше не нужно бороться, чтобы выжить, они должны научиться жить.
Б. М. Все религии учат нас жить!
Э.-Э. Ш. Жить и умирать. Иногда, впрочем, только умирать… Сила буддизма в его относительной слабости: он не связан ни с каким общественным установлением, мощным, ригористичным и догматичным. Буддизм не породил ни инквизиции, ни Варфоломеевской ночи; буддизм не посылает к нам террористов, которые подрывают себя на рыночных площадях или разрушают башни в Нью-Йорке. Для буддизма характерны сдержанность и умеренность. Он пребывает в стороне от двух зол, разрушающих нашу цивилизацию, – меркантилизма и фанатизма. Тем, кто не различает «быть» и «иметь», кто видит счастье в обладании материальными благами, кто, не в силах перенести разочарование, прибегает к агрессии, он противопоставляет умеренное существование, где человек приучается познавать себя, сдерживаться и уважать то, что нас окружает. Тем, кто впадает в фанатизм, отказывает себе в сомнениях, кто задыхается от ярости, потому что вселенная разбивает их иллюзии, он предлагает мудрость – улыбающуюся, открытую, толерантную, которая учит жить в гармонии с другими. В этом безумном, ненадежном, раскалывающемся мире буддизм указывает на невероятный тип сопротивления – умиротворенность.
