Фельдмаршал Румянцев

Генерал Берг преследовал принца Вюртембергского до Дамма, что неподалеку от Штеттина. Дальше преследование было опасным. Румянцев приказал внимательно следить за неприятелем, сковывать его действия, не допускать всякий провоз в крепость Кольберг.

Пока все шло так, как и предполагал Румянцев. Два корпуса, соединившись, не торопились с боевыми действиями, копили силы, выясняли свои возможности, а главное – готовили огромный обоз для осажденных, который им было приказано Фридрихом провезти с боями в Кольберг.

Один из перебежчиков прямо сказал:

– Принц Евгений обещал вернуться с продовольствием и фуражом…

«Пусть идет, – подумал Румянцев. – На этот раз ему не удастся нас перехитрить. Мы будем ждать его, использовав им же сделанные ретраншементы… А может, встретить его в чистом поле?»

Если б кто увидел Румянцева в этот момент, поразился бы происшедшей с ним переменой. Куда девалась обычная в последние дни усталость? Глаза горели, а все его могучее тело дышало энергией. «А Голицын уговаривал меня идти на зимние квартиры. Он еще увидит, здесь произойдет изрядная баталия!» Румянцев явно торжествовал не только над своим родственником, но и над старым фельдмаршалом Бутурлиным, над всеми, кто был против его плана ведения войны.

Наступали решительные дни осады Кольберга, а вместе с тем и всей кампании 1761 года. Румянцев приказал закрыть Кольбергский проход, по которому прошел принц Евгений. Генерал-майор Яковлев, генерал-поручики Долгоруков и Олиц, бригадир Брандт – опытные воины, на них можно положиться. Да и войск теперь хватит, все они плотным кольцом окружили Кольберг, обратив свои орудия и штыки против неприятеля, идущего с запада и юго-запада. Неприятель хитроумен, он может прорваться в любом направлении…

13 ноября Румянцев осматривал позицию корпусов принца Вюртембергского и генерала Платена, которые правым флангом примыкали к Шифельбейну, а левым – к деревне Лейкоу. Он долго рассматривал в подзорную трубу неприятельские палатки, следил за мельканием конских и человеческих фигур.

Сзади раздался голос одного из полковников, сопровождавших Румянцева на рекогносцировку:

– А ведь можно неприятеля атаковать в сей его позиции.

– Только не иначе как обойдя или от Шифельбейна, или от Рюгенвальда, – заметил другой из свиты сопровождения.

– Понимаю вашу смелость и желание послужить нашей славе и Отечеству, господа, – сказал Румянцев, не поворачиваясь к говорившим. – Но, думаю, намерение неприятеля в том, чтобы выманить нас с нынешней позиции, пресекающей ему путь к Кольбергу. А потом напасть на атакующих и провезти провиант в крепость. Других целей он не преследует. Вот почему предпринимать атаку, как бы ни была она благоприятна для нас, невозможно. Большой риск, а рисковать всей кампанией не имеем права. Подождем. Неприятель сам предпримет действия, а вот уж тогда посмотрим, кто кого перехитрит. Мы будем диктовать свои условия ведения боя. Ему деваться некуда, как идти на прорыв. Наберитесь терпения, господа. Осталось совсем чуть-чуть. Позиция у нас крепкая. Только нужно быть внимательным и осторожным: неприятель знатный, может ускользнуть. В таковых обстоятельствах за один час может все перемениться. А корпус князя Вяземского что-то медлит. Пора бы уж ему присоединиться к нашим войскам. Ох уж эта наша медлительность, сколько из-за нее мы упустили побед…

Румянцев долго всматривался в позицию неприятеля. Сколько он еще будет маневрировать, скрываясь за ущелинами и болотами, которых здесь изрядное число? Когда неприятель перешел на эту сторону Реги, Румянцев решил было атаковать, тем более что мосты на реке были разорены, что помешало бы пруссакам ретироваться*. Но, увидев его позиции, Румянцев понял, что невозможно атаковать во фронт неприятеля, расположившегося за большим буераком и за высотами, за которыми начиналось большое чистое поле. Ясно, что оно могло простреливаться и пушками и ружьями. Потери при такой атаке были бы огромными, и она вполне могла оказаться бессмысленной. Можно было бы зайти с флангов, как подсказывали его подчиненные, но в этом случае нужно было делить на отряды свой корпус, ослаблять таким образом основные силы, стоящие против неприятеля, который мог бы незамедлительно воспользоваться этим и напасть на него, выполнив задуманное предприятие. Так что и атаки с флангов отпадают: все военные резоны* воспрещают делать это…

Оставалось держать неприятеля на этой позиции: пусть он ищет случай, как подать помощь Кольбергу, – а самим ждать, не подвергаясь опасности. Неприятель это понимает, вот и маневрирует, отыскивая выход из создавшегося положения. Пусть маневрирует, а Румянцев понаблюдает за ним, не упуская случая напасть, когда это будет выгодно. Цель всех маневров пруссаков не трудно разгадать: вызвать огонь на себя и тем самым отвлечь русских от осады. Платен даже подослал польского маркитанта, якобы пробиравшегося в Кольберг с письмом к коменданту, в котором говорилось о намерениях их напасть на левый фланг Румянцева или же зайти в тыл для разорения его магазинов. Жители, дезертиры подтверждали этот слух.