Фельдмаршал Румянцев

– Вы, конечно, помните указ от 14 апреля 1743 года. И хотя все по суду смертной казни достойны и прочих определенных наказаний, однако мы по нашему природному милосердию от казни смертной и наказания освобождаем оных. Помни об этом при разборе дела…

И вот состоялся суд… Дело закончилось, можно было бы собираться домой, но пришел новый рескрипт императрицы… На этот раз задание касалось мирных переговоров со шведами.

Шведы были представлены знакомым Александра Ивановича Румянцева еще по московским переговорам Нолькеном и сенатором бароном Цедеркрейцем. Шведы упрямо настаивали на своих претензиях, известных еще по московским переговорам. Румянцев не желал даже слышать о территориальных уступках. Так и велись дипломатические переговоры, ничуть не продвигаясь к заключительному пакту.

Одно время уже показалось, что дело пошло на лад. Без больших уступок с русской стороны шведы готовы были заключить мир. Но не прошло и нескольких дней, как они снова отказались от своих обещаний, и снова все приходилось начинать с нуля.

«Нужна большая виктория… Тогда дело пошло бы быстрее. Но что-то наши словно замерли…» – в сердцах думал полномочный министр Румянцев.

Вся беда в том, что военные планировали победить и на суше и на море, но все это время никак не удавалось установить совместные действия армии и флота. Русская эскадра задержалась в море и прибыла в Гельсингфорс лишь в начале июня. Дули встречные ветры, попробуй их преодолей, уж видно, на то была Господня воля. Да и прибыть-то прибыли, а льдины еще мешали активным действиям. Вот и замешкались. Ласси так и не решился начать морское сражение. А шведы, оказывается, ждали русскую эскадру близ Гангута, – видно, хотели доказать, что давняя победа русских при Гангуте – это случайность.

Румянцев посмотрел на карту. «Да, пойти на них – это верный проигрыш битвы, они защищены берегами. А мы в открытом море… Нет, правильно Ласси решил подождать корабли адмирала Головкина. Вот тогда-то и нужно было активно начинать генеральную баталию. Но и тогда действия на море были только демонстрацией, а потом и вообще русские корабли ушли к Ревелю и бросили там якоря. А ведь вроде бы ничего не мешало русским для открытых военных действий на море и на суше. И вот все чего-то ждут… Разве могут сделать что-то дипломаты на переговорах, если полководцы медлят с генеральным сражением… Стар стал Ласси, медлителен, чрезмерно осторожен, все чего-то опасается… Неужели не видит, что шведы иссякли, ждут не дождутся конца войны. Но гордость им не позволит согласиться, что они проиграли войну. Вот и тянут. Авось думают, удастся им что-нибудь выторговать у русских. Нет, уж как-нибудь отобьюсь от их притязаний…»

А между тем события на переговорах ждали действительно лишь военного толчка. И этот толчок произошел.

В конце июня русские войска подошли к Фридрихсгаму, который шведы без сопротивления тотчас же оставили. Город подожгли сами шведы. Левенгаупт отступил к Гельсингфорсу. Русские заняли Кюмень, Борго, затем без сопротивления сдались Нейшлот, Тавастгауз. Лишь в августе Ласси догнал армию Левенгаупта у Гельсингфорса, отрезав ей путь к отступлению к Або… Совсем недавно здесь воевал Петр Великий. И Ласси воспользовался тем же маневром, которым добился победы Петр: с помощью финского крестьянина он нашел ту дорогу, которую проложил Петр, чтобы закрыть путь к отступлению шведам.

И этот маневр снова привел к полной победе. Активные действия русского флота позволили сковать свободу шведской армии. Генералы Левенгаупт и Будденброк, вызванные в Стокгольм, со стороны моря, едва успели проскочить через блокаду русских кораблей. Без всякого сопротивления семнадцатитысячная шведская армия под командованием генерала Бускета капитулировала, выговорив себе право вернуться в Швецию, оставив лишь артиллерию.

26 августа 1742 года русские снова вошли в Гельсингфорс. Финские войска разошлись по домам, шведские готовились к отплытию домой. А переговоры все продолжались…

Много странностей было в поведении шведских генералов, которые были осуждены и казнены. Да и современники считали, что «поведение шведов было так странно и так противно тому, что обыкновенно делается, что потомство с трудом поверит известиям об этой войне».

Казалось бы, все стало ясно: полная победа над шведами открывала путь к быстрому заключению мира. Но не так-то все оказывается просто. Шведы продолжали настаивать на благоприятных для себя мирных условиях заключения договора.