– Нет, маркиз, я ни на что не намекаю. Я просто уверен, что можно всегда сговориться. Мы искренно желаем Швеции добра, желаем приобрести ее дружбу. Если французский король водворит спокойствие на севере, войдет с нами в тесный союз, заведет прямую торговлю и упрочит все это кровными связями, то, располагая Россиею и Швециею, он будет в состоянии дать европейским делам какое ему угодно направление. Помогите искренним намерениям, и не будем упускать времени, чтоб прекратить напряженное положение. Ясно одно, что Россия не согласится ни на малейшее нарушение Ништадтского мира.
Генерал-прокурор сената Никита Юрьевич Трубецкой, фельдмаршал Ласси поддержали вице-канцлера, высказавшись в том же духе: никаких территориальных уступок шведам…
Наконец царский двор переехал в Москву.
В конце апреля в Москве появился шведский посланник Нолькен для ведения переговоров с русским правительством.
2 мая в доме князя Черкасского состоялась конференция, на которой присутствовали Александр Иванович Румянцев и обер-маршал Михаил Петрович Бестужев.
Как только Нолькен понял, что маркиз Шетарди, на которого он весьма рассчитывал во время ведения переговоров и у которого даже остановился, не приглашен на конференцию, сразу стало ясно, что серьезных перемен за это время не произошло. Так оно и оказалось.
Шведский посланник заявил, что Швеция готова вести переговоры при посредничестве французского короля, и он весьма удивлен, что не присутствует его представитель в России.
Князь Черкасский тут же сказал:
– Ее императорское величество никогда не просила посредничества французского короля. Речь шла о добрых услугах короля, которые он сам любезно предложил ее императорскому величеству, их она никогда не отвергала. Не более того. Так что мы собрались по вашей просьбе и готовы выслушать все, конечно, если у вас есть на то полномочия вести переговоры.
Нолькен вручил великому канцлеру все соответствующие случаю бумаги.
– Ну вот, теперь ничье посредничество нам и не нужно. – Весь вид благодушного Черкасского давал понять, что уступок никаких не будет. Да и твердый взгляд Румянцева не сулил ничего хорошего. Лишь опытный и хитрый дипломат Михаил Петрович Бестужев старался не встречаться взглядом с Нолькеном.
– Добрые услуги и посредничество одно и то же, – сказал Нолькен, – и мне прискорбно встретить затруднение по этому предмету. Я прислан с тем, чтоб вести дело в присутствии и при посредстве Шетарди, что могу засвидетельствовать своею инструкциею. Поэтому, не теряя времени, прошу послать за Шетарди и вместе приступить к доброму делу, а без Шетарди мне говорить нельзя.
– Посредничество и добрые услуги далеко не одно и то же, – возразил князь Черкасский. – И вам, как посланнику, это должно быть хорошо известно. Добрые услуги Шетарди должен оказывать вам особо, а не в присутствии вашем, и только в случае каких-нибудь столкновений между обеими сторонами может делать свои представления как русскому, так и шведскому двору. Кроме того, французское посредничество не может быть принято еще и потому, что, как всему свету известно, Франция и Швеция находятся в тесном союзе и объявлено, что Франция не оставит Швецию в настоящем затруднительном случае; понятно, следовательно, что такое посредничество невозможно. Впрочем, и самой Швеции честнее, когда она сама о своих делах будет вести переговоры и приведет их к концу.
– Все это так, – согласился Нолькен, – но у меня руки связаны, и потому прошу подать мне помощь именно формальным отстранением французского посредничества.
– А мы и не просили этого посредничества, мы просили только добрых услуг, так что вам не нужно и формального отстранения Франции от ведения наших переговоров. – Черкасский твердо стоял на своем, и было ясно, что ничто не сдвинет его с этих позиций.
– Я прошу вас обратить внимание еще на одно обстоятельство. – Нолькен никак не хотел понять, что он потерпел здесь поражение. – Решение вопроса о французском посредничестве тесно связано с принципом, который должен служить основанием переговоров. Этот принцип есть не что иное, как намерения и виды Швеции, объясненные в манифесте, изданном от имени графа Левенгаупта. В этих-то самых видах и намерениях Франция согласились со Швециею.
«Ну и что? – всем своим видом говорили собравшиеся здесь русские конференц-министры. – И пускай себе Франция соглашается со Швециею, мы-то здесь при чем?» И Нолькен это чувствовал и решил использовать последний козырь, чтобы убедить своих явных противников.
– Означенные союзные державы благословляют возложение короны российской на главу ее всероссийского величества. Уповается, что ее величество не захочет отвергнуть намерения и виды Швеции, высказанные в манифесте графа Левенгаупта. Со времени ее благополучного восшествия на престол намерения Швеции и Франции оставались одни и те же, следовательно, остается только облечь дело в формальность договора.