Фельдмаршал Репнин

Репнин почувствовал себя в затруднительном положении.

— А вице-канцлера графа Воронцова могу я найти?

— Езжайте к нему на службу, может, и найдёте.

В отличие от Бестужева-Рюмина, вице-канцлер Воронцов приходил в учреждение очень рано. Он и сейчас оказался на месте. Человек добрый, с душой нараспашку, он был рад встрече с нежданным гостем.

— Знаю, знаю, с чем вы пришли, — не дал он объясниться Репнину. — Граф Бестужев-Рюмин. Не так ли?

Репнин рассказал, как был удивлён, когда узнал о домашнем аресте великого канцлера. Граф Воронцов обречённо развёл руками.

— Алексей Петрович всегда был осторожен и не делал ошибок. Но в этот раз сильно просчитался. Просчитался и тем погубил себя.

— А что, собственно, случилось?

— Длинная история.

Воронцов позвонил в колокольчик и, когда в дверях появился слуга, спросил его:

— Кофий готов?

— Только что вскипел, ваше сиятельство.

— Подайте на две персоны.

— Слушаюсь.

За горячим кофе разговор между хозяином и его гостем носил неторопливый характер. Говорить больше пришлось графу Воронцову, Репнин только слушал и запоминал. Рассказ же графа сводился к следующему. Ещё в августе императрица стала чувствовать себя плохо, а в начале сентября её здоровье ухудшилось настолько, что она слегла в постель и больше не поднималась. Кому-то пришло в голову, что жить ей осталось немного, и вскоре появились разговоры о наследовании престола. Среди тех, кто в этом деле проявлял особую заинтересованность, был и Бестужев-Рюмин. Великий канцлер считал, что наследник престола Пётр Фёдорович по скудности ума не способен управлять великой империей и вёл дело к тому, чтобы посадить на престол его малолетнего сына Павла с условием назначения регентшей его матери. Так оно было или не так — рассудит следственная комиссия, которая этим сейчас занимается. Только государыня после своего выздоровления, узнав обо всём этом, сильно разгневалась, и граф Алексей Петрович на сей раз не смог уберечься от опалы.

— А какую роль в этом деле играл Апраксин? — выслушав рассказ вице-канцлера, спросил Репнин.

— Апраксин был заодно с великим канцлером. Он обвинён в самовольном отводе российской армии из района боевых действий и тоже арестован. Сейчас Апраксин содержится под караулом в местечке Четыре Руки, где над ним чинят допрос.

Вице-канцлер допил свой кофе и продолжал:

— На вашем месте, князь, я стал бы добиваться приёма у государыни. Дело в том, что граф Алексей Петрович считался вашим покровителем, и вас могут заподозрить в причастности к его опасной затее. Кстати, подозрения сейчас падают на многих лиц. Даже великая княгиня Екатерина Алексеевна попала в немилость её величеству.

— Я с вами согласен, — сказал Репнин. — Но согласится ли её величество меня принять?

— Постараюсь вам помочь. Государыня всё ещё находится в Царском Селе. Сейчас я закажу карету, и мы не мешкая двинемся в путь. И будем молить Бога, чтобы всё обошлось хорошо.

…Императрица приняла их обоих вместе — и вице-канцлера, и князя Репнина. Уже в первые минуты беседы Репнин понял, что у её величества нет к нему никаких претензий. Она не задала ни одного вопроса, связанного с его взаимоотношениями с Бестужевым-Рюминым (о великом канцлере вообще не было речи), расспрашивала его главным образом о баталии при Гросс-Егерсдорфе.

— Вы прекрасно вели себя в той баталии, — сказала она, удовлетворённая его ответами, — и чин капитана гвардии назначен вам заслуженно. Теперь можете оставаться в Петербурге, получив в гвардии приличное место.

— Ваше величество, — горячо заговорил князь, — вы сделали для меня так много, что я не нахожу слов для выражения своей благодарности. Но дозвольте доложить… Умирая, отец наказывал мне посвятить себя службе в обычных войсках, и я прошу ваше величество разрешить мне вернуться в действующую армию.

— Опять волонтёром? — с лукавинкой в глазах посмотрела на него императрица, затем перевела взгляд на вице-канцлера: — Как на сие смотрите, граф?

— Думаю, такие молодцы армии вашего величества зело нужны, — ответил вице-канцлер.

Императрица на минуту задумалась.

— Хорошо, — наконец решила она, — мы назначим вас в армию в чине полковника, но только после того, как вернётесь из Франции.

— Я должен туда ехать?

— Нам надобно иметь своего представителя при французской армии, а князь Трубецкой считает, что вы с этим поручением справитесь лучше, чем кто-либо другой. Вы знаете европейские языки, и вам будет легко договориться с союзниками. Надеюсь, возражать не станете?

— Я готов к исполнению любого задания, которое мне поручат, — заверил Репнин.

Из Царского Села Воронцов и Репнин возвращались порознь. У вице-канцлера обнаружились какие-то дела, которые он должен был обсудить с императрицей с глазу на глаз, и Репнин, не став его дожидаться, поехал один. Встреча с императрицей уничтожила в нём всякие сомнения относительно его будущего, пробудила прежние мечты о быстрой военной карьере и славе. Хотя императрица и не согласилась назначить его в действующую армию, пообещав это сделать лишь после его возвращения из Франции, он мог и впредь рассчитывать на её милости.