Фельдмаршал должен умереть

«Это ж надо: малиново-жасминный привкус яда! — покачал он головой. — Специалиста из Парижа приглашали, дегустатора французских духов!» — умиротворенно позавидовал он последнему «жесту особого уважения», оказанного прославленному полководцу колдунами из «Особой химической лаборатории гестапо».

41

И всё же обещанный штурмбаннфюрером Паулем Умбартом «сюрприз» действительно состоялся. Увидев, что с подносом на руке в зале появился «закоренелый баварский сепаратист герр Шварц», недавний владелец отеля и ресторана «Солнечная Корсика», Скорцени застыл от удивления.

— Дьявол меня расстреляй, — только и мог сказать он, наблюдая, как масон ложи иллюминатов[29] невозмутимо проходит мимо него и, остановившись между Умбартом и княгиней, расставляет на столе отдающие подвальной прохладой винные бутылки, хотя на столах их и так было предостаточно. — Где я — на вилле «Орнезия» или в «Солнечной Корсике»?

— У «Солнечной Корсики» на время появился другой хозяин, — сдержанно просветил его Шварц. — Мне пришлось якобы продать её одному надёжному человеку, к которому у новых французских властей особых претензий не появится и который, надеюсь, сумеет сохранить этот, как его с некоторых пор называют, «корсиканский бункер Скорцени» до лучших знамений.

— Однако вы как закоренелый баварский сепаратист в эти «лучшие знамения», конечно же, не верите, — иронично поиграл улыбкой Отто, — поскольку знамения эти будут касаться Германии.

Кирпично-пепельное лицо Шварца слегка удлинилось. Он слишком давно не общался с обер-диверсантом рейха, и теперь ему заново следовало привыкать к его манерам, способу мышления, а главное, к принципам изложения мыслей. Австриец Скорцени всегда считал его закоренелым баварским сепаратистом, но предупредил начальника корсиканского гестапо, что пристрелит каждого, кто посмеет преследовать владельца «Солнечной Корсики» и давнего агента СД за этот «мелкий грешок юности».

Обер-диверсант, конечно же, шантажировал его «баварским сепаратизмом», за который легко можно было угодить на виселицу, но делал это всегда со своеобразным, «расстрельным» юмором.

— Политические постулаты становятся доступнее после бокала корсиканского вина, — молвил Шварц, любовно осматривая три запотевшие от холода бутылки красного вина, точно такие же, какими осчастливливал своих гостей в «Солнечной Корсике».

— И всё же не представляю вас вне Корсики, — с лёгкой грустинкой признал Отто, прощупывая леденящую твердь бутылочного стекла. — Вы и этот священный остров — неразделимы, да простит вас Великая Бавария, горделиво возвышающаяся над погрязшими в отчаянии, «помераниями», «саксониями» и прочими «германиями».

— Вам не кажется, штурмбаннфюрер, что с синьором Шварцем вы общаетесь на некоем языке символов и намёков? — не удержалась Сардони. — Что совершенно лишает всех нас, остальных, возможности принимать участие в вашей великосветской беседе.

— Вы очень точно уловили суть нашего общения, княгиня. Мы с великим магистром ордена иллюминатов синьором Шварцем действительно общаемся с помощью символов. Будь вы, княгиня, коммунисткой, вы бы, конечно, знали… Кстати, вы всё ещё не коммунистка?

— Я ещё окончательно не решила, — мило улыбнулась Мария-Виктория, с благоговением наблюдая за тем, как Шварц наполняет вином её бокал. — Вполне возможно, что сразу же после войны возглавлю легион местных революционеров.

— … Тогда вы бы знали, что основной символ коммунистов — пятиконечная звезда — перешёл к ним как символ всемирного масонства вместе с лозунгами: «Свобода, равенство, братство!», пионерским приветствием «Будь готов! Всегда готов!», столетиями служившим паролем масонов; а также номенклатурным утверждением при назначении на должности, которое в точности соответствует ступеням посвящения в масонские степени. Все европейские революции были организованы масонами. И вообще, им есть чем гордиться: Кромвель, Наполеон, Ленин, сотни военачальников, политиков, монархов и прочих деятелей — всё это масоны. Я не прав, герр Шварц?

— Мне кажется, назрела необходимость обсудить проблемы масонства более обстоятельно, — неожиданно парировал баварский сепаратист, свинцово взглянув на Скорцени. — В иной обстановке, а также в ином составе.

И штурмбаннфюрер вновь ощутил, что перед ним уже не тот запуганный владелец ресторанчика, который чуть было не ронял поднос после каждого полушутливого выпада против него. Даже после того, как Скорцени добился, чтобы Шварцу выделили несколько тысяч марок для реконструкции его заведения, смелее вести себя тот не стал. А тем временем Скорцени явно повело:

— Какую ещё великую революцию вы затеяли, брат Шварц, мастер Ложи Девяти Сестер?[30] Бастилия, как уверяет нас Мария-Виктория, княгиня де Сардони, давным-давно взята. Людовик XVI, а равно, как и королева Мария Антуанетта, казнены. Пятиконечная звезда и всемирный интернационализм восторжествовали. Я ничего не напутал во всей этой марксистско-масонской истории?