Фельдмаршал Борис Шереметев

Драгуны поднялись и с угрожающим ревом «ур-р-р-а-а!» ринулись за князем. Первыми на шведской стороне дрогнули поляки и бросились бежать, сея панику, оттого и потери их оказались не столь велики — около тысячи человек. Шведы дрались отчаянно, и их потери оказались в пять раз больше. И именно болота, на которые возлагал надежды Мардефельд, сослужили шведам худую службу, не дав спокойно ретироваться. А сам генерал вместе с офицерами угодил в плен.

Бледного Мардефельда привели к Меншикову, он, вынув шпагу, бросил ее к ногам победителя:

— Ваше высокопревосходительство должны помнить, что у нас в плену находятся и ваши генералы.

— Да, мы помним это, — отвечал Меншиков, наступая ногой на шпагу врага.

— И наш король будет готов обменять их на нас.

— Это было бы прекрасно, — согласился светлейший и обернулся к адъютанту: — Гоп, вели взять их всех под караул.

— Слушаюсь, ваше сиятельство.

В тот же день к царю поскакал гонец с письмом Меншикова: «…Неприятеля при Калише мы нагнали, который был в 8000 шведов и в 20 000 поляков… и в крепких местах стал, имея круг себя жестокие переправы, реки и болото… Однако мы с оными крепкую баталию дали… счастливую викторию получили, положили шведов с 5000 да поляков с 1000 человек. Не в похвалу доношу: такая сия прежде небываемая баталия была, что радостно было смотреть, как с обеих сторон регулярно бились, и зело чудесно видеть, как все поле мертвыми телами устлано».

Из-под Калиша корпус Меншикова направился в Варшаву, с ним же до сих пор пребывал и Август II. Мало того, он участвовал в торжествах, посвященных первой большой победе русской армии. И светлейший князь, отбывая с корпусом в Жолкву на зимние квартиры, все еще не знал о предательстве Августа.

Лишь 17 ноября русский представитель в Польше, князь Василий Лукич Долгорукий ^{194}, узнал о случившемся и явился к Августу за объяснениями.

— Я к этому принужден обстоятельствами, князь, — оправдывался тот. — Невозможно мне Саксонию допустить до крайнего разорения, как заключить мир со шведами. И от короны я отказался, чтобы выпроводить Карла из Польши. Передайте его величеству, что союз с ним я буду содержать до конца войны. И как только Карл выйдет из Саксонии, я тут же ворочусь в Польшу с 25-тысячной армией, но для этого царь должен помогать мне деньгами ежегодной платой. Пусть все это его величество держит в тайне, а явно пусть обвиняет меня в нарушении союза.

Через день после беседы с Долгоруким Август отправился на встречу с Карлом. А Василий Лукич выехал в Краков, чтоб, несмотря на отречение Августа от польской короны, удержать сторонников его из вельмож в союзе с Россией.

При встрече с Карлом XII Август II Сильный первым делом в знак покорности отдал победителю шпагу. Ту самую, царскую. И Карл милостиво принял ее, а оценив ее достоинства, нацепил на свой пояс. Царская шпага у него, дело осталось за малым — пленить самого царя.

Часть третья ВТОРЖЕНИЕ

Глава первая ЖОЛКВИЕВСКАЯ КОНСИЛИЯ

Потеряв последнего союзника, Петр решил искать мира с Карлом XII через посредничество Англии. Для этого было дано поручение Матвееву выйти на фаворита королевы Анны герцога Мальборо ^{195} — английского полководца и уговорить его посредничать между Россией и Швецией. Матвееву удалось встретиться с герцогом в Голландии, и тот во всем согласился с русским дипломатом, обещал сделать все от него зависящее, чтобы помирить царя с королем. «Это мой священный долг», — заявил Мальборо, не сморгнув глазом.

Русский дипломат даже не усомнился в слове высокоблагородного человека, который только что в ставке Карла XII выражал восторг его блестящими победами и желал успехов его оружию в борьбе с царем. О двуличии герцога русские узнали не скоро.

Лицемерие Мальборо ввело в заблуждение не только Матвеева, но и царя. Он всерьез обсуждал вознаграждение герцога за столь важную услугу, обещая ему на выбор княжество в России, 50-тысячную ежегодную пенсию и даже орден Андрея Первозванного в придачу.

За мир, если таковой бы удалось заключить, Петр сулил вернуть Швеции почти все завоеванное, кроме Ингрии, то есть всего течения Невы, ее устья и строящегося там Петербурга.

Но Карл, опьяненный своими победами, в зените военной славы, был намерен заключить мир только в Москве — после полного разгрома царя, и чтоб Россия оплатила ему все расходы, понесенные в войне. А когда приближенные напоминали королю, что русские строят города и крепости на захваченных ими «наших землях», Карл отвечал спокойно: «Пусть строят, все равно все это будет наше».

Победоносная шведская армия вошла в поверженную богатую Саксонию, чтобы отдохнуть, отъесться, набраться сил перед решительным броском на последнего своего врага — Россию.