Фельдмаршал Борис Шереметев

Полковник Яковлев, получив приказ светлейшего «поспешать в Сечь и искоренить злокозненное гнездо изменников», вышел в поход с полком из Киева в конце апреля. В поддержку ему были обещаны драгуны под командой Волконского.

Меншиков не случайно придавал Яковлеву драгун. Сечь уже успела разгромить один полк, посланный на ее усмирение, подвергнув многих пленных пыткам, а часть из них отправив крымскому хану в рабство «ради вечной дружбы и союзу». Светлейший считал, что конфузия сия произошла из-за отсутствия кавалерии. И даже не обиделся на замечание фельдмаршала: «А я сколь раз об этом говорил уж».

Яковлев счел обязательным сообщить своим солдатам о страшной судьбе того полка, дабы настроить людей к битве не на жизнь, а на смерть. И солдаты поняли своего командира: пленных не брать.

Перед Переволочной разведка донесла Яковлеву, что там находится отряд запорожцев-мазепинцев. Переволочна была взята с ходу штурмом. Все не успевшие бежать запорожцы были убиты. Яковлев приказал уничтожить все лодки, баркасы и другие средства переправы. Он не мог догадываться, какой катастрофой обернется это в будущем для шведов.

После ухода основного Запорожского войска под бунчуком Кости Гордиенко к королю Сечь не опустела. В ней оставалось около двух тысяч казаков под командой наказного кошевого Кирика Коняловского. Они не только охраняли Сечь, но и ожидали подхода орды крымского хана, к которому возгорелись вдруг приязнью и с его помощью надеялись прогнать москалей с Украины.

Рано утром 14 мая казак, дежуривший на сторожевой вышке, вскричал:

— Браты-ы! Опять москали идуть!

Кирик сам забрался на вышку, взглянул на пылившую вдали колонну солдат и, спустившись вниз, распорядился:

— Вершние за мной, мы ударим их с правой руки. Пешие идуть им встречь.

Яковлев догадывался, что бежавшие из Переволочны наверняка сообщили запорожцам о его приближении. И поэтому, завидев вышки и земляные валы Запорожской Сечи, изготовил полк к бою. Он обратил внимание на пыльный шлейф, потянувшийся в сторону от крепости, и догадался, что запорожцы собираются окружить его конницей.

Вызвав командира первого батальона, находившегося на левом фланге, Яковлев приказал:

— Опасайтесь слева удара кавалерии. В случае нападения стройтесь в каре.

— Господин полковник, а где же драгуны? Нам без прикрытия не устоять.

— Драгуны будут позже. А нам надо продержаться до них любой ценой.

С визгом и свистом кинулись рассыпавшиеся по полю казаки на полк Яковлева. Первый ряд солдат, вскинув мушкеты, ударил по атакующим залпом с колена, второй ряд выстрелил из положения стоя. Казаки хотя и понесли потери, но знали, что третьего залпа не последует, поскольку солдаты не успеют зарядить мушкеты. И поэтому быстро бежали на сближение, чтобы начать рукопашную. Чем только не размахивали запорожцы — саблями, мечами, копьями, топорами и даже вилами и острогами.

Солдаты встретили их штыками, и в первые мгновения казалось, что повернут эту вольницу вспять. Но запорожцев прибывало все более и более, а тут еще на левый фланг навалилась со свистом и улюлюканьем их конница, ведомая самим кошевым.

Яковлев носился на взмыленном коне с одного фланга на другой и, пытаясь перекричать шум боя, командовал:

— В каре! Стройся в каре!

Однако построиться в каре в этой мешанине было невозможно. Эта свалка, когда солдаты смешались с казаками, была на руку запорожцам, привыкшим не ждать команд, а действовать самостоятельно и быстро.

Полк стал пятиться. Кошевой, заметив, что ему удалось отрезать от полка часть солдат, закричал что было духу:

— Держи полон, хлопцы-ы! Отходим.

Запорожцы стали отходить. Яковлев хотел проводить их залпом из мушкетов, но солдаты, разгоряченные и потрясенные рукопашной, долго не могли прийти в себя. Где уж тут засыпать в мушкет порох и загонять пулю! К обеду Яковлеву доложили: потери — триста человек, около двадцати солдат уведены в плен вместе с командиром первого батальона.

«Бог мой, — подумал Яковлев, — еще один такой бой, и пленят уже меня. Где же Волконский со своими драгунами?»

Еще не успели казаки насладиться победой и выпить за нее по чарке горилки, как со сторожевой вышки раздалось радостное:

— Браты-ы! Орда к нам скачет!

И на этот раз кошевой не поленился, забрался на вышку и, приставив ладонь козырьком к глазам, посмотрел на пылившую вдали конницу. Сказал уверенно:

— Это хан.

Слезши вниз, обратился к казакам:

— Ну вот, хлопцы, и этих москалей отправим на небо. За мной!

Первой из ворот, следуя за кошевым, вылетела конница, за ней, боясь опоздать к дележу добычи, рванулись пешие. Рванулись бегом, обгоняя друг друга. Бежали весело, шумно: дождались-таки хана!

Яковлев, увидев мчавшуюся на полк запорожскую конницу, тут же построил четкое каре, которое словно еж ощетинилось штыками. Правильно выстроенное каре для конницы почти неуязвимо.

— Пли! — крикнул полковник, подпустив запорожцев поближе.

Ударил дружный залп, несколько передних коней упало, перевернулось.

И тут, случайно оглянувшись, Яковлев увидел, как левее его каре, рассыпаясь по полю, несутся драгуны, сверкая палашами.