Фельдмаршал Борис Шереметев

Прочтя в Воронеже эту слезницу, Петр улыбнулся:

— Ну вот, так я и знал, обиделся старик, помирать собрался.

И тут же отправил повеление, отменяющее приказ о передаче гвардейцев светлейшему.

Борис Петрович искренне радовался этой отмене, говорил растроганно царевичу:

— Вот видишь, Алексей Петрович, сколь мудр государь. По справедливости рассудил. За таким царем служить великое счастье.

— А за мной будешь так служить? — поинтересовался царевич.

— А как же, ваше высочество, я верный слуга вашему дому. Но доживу ли…

И уж никак не думал, не предполагал Борис Петрович, что через девять лет эти его слова будут поставлены ему в вину в страшном розыске по делу царевича Алексея ^{221}.

А ныне, несмотря на великие наводнения, фельдмаршал уже к средине марта очистил от шведов северо-западные районы и дошел до Лубен, отрезая королю обратный путь, если тот надумал бы им воспользоваться.

Король Карл непоколебимо верил в свою грядущую победу. Именно эта его уверенность успокаивающе действовала на большинство его окружения. Даже Мазепа стал верить, что шведы в конце концов победят.

На свое предложение Петру пленить короля, сделанное дважды (первый раз через Апостола, потом через Галагана), Мазепа не получил никакого ответа. Поначалу отчаивался, ведь Апостол и Галаган увели с собой почти всех казаков, а последний, кроме того, разбил полк шведов и захватил в плен всех его офицеров.

Но потом мало-помалу гетман успокоился. Разоблачения он не боялся: ведь не поддался же он на уговоры Головкина написать план похищения короля на бумаге. И если бы даже русские попытались что-то довести до сведения короля, любые обвинения было легко опровергнуть: клевета, клевета с целью опорочить гетмана в глазах короля.

Уж что-что, а отводить подозрения от себя Мазепа умел в совершенстве, даже прозорливому Петру морочил голову.

И теперь, находясь рядом с королем, слыша ежедневно, если не ежечасно, как он хвастался беспрерывными победами над врагами (около шестидесяти битв, и все победоносные!), Мазепа невольно поддался обаянию этой самоуверенности.

— Вы обратили внимание, гетман, что русские все время убегают от меня?

— Как же, как же, ваше величество, не слепой, вижу.

Карл сам старался не замечать, а вскоре приучил к этому и Мазепу, что же творится вокруг его армии. Что солдаты гибнут не только от морозов и голода, но их громят отряды местных партизан ^{222}, не говоря уже о наскоках казаков и регулярной конницы.

Все это король небрежно называл «комариными укусами», а в письме к сестре Ульрике — «веселой зимой». Однако, несмотря на «комариные укусы», а точнее, благодаря им и «веселой зиме» шведская армия катастрофически таяла.

Лучше и яснее всех конец этой экспедиции видел граф Пипер, беспрестанно уговаривавший короля:

— Ваше величество, надо уходить за Днепр, здесь мы погибнем.

— Не нойте, граф. Все идет великолепно. Русские все время отступают.

— Они, отступая, обескровливают нас. А за Днепром мы бы спокойно могли дожидаться помощи от Лещинского и Крассау.

Но даже если бы Карл послушался своего первого министра, он вряд ли смог бы уйти теперь на правобережье целым. Ему бы пришлось пробиваться через Скоропадского, через военные отряды князя Дмитрия Голицына, полки генерала Гольца, и это при непрерывных арьергардных боях с Шереметевым и Меншиковым.

Нет, катастрофа и здесь была неминуема. Избежав Полтавы, Карл получил бы конфузию, скажем, под Белой Церковью. Конец был предрешен, за королем оставался лишь выбор места действия. Последнего действия затянувшейся трагедии.

— Нет, Пипер, мы здесь полные хозяева.

— Да, да, ваше величество, — льстиво поддакивал новый друг Мазепа, не желавший ухода короля с его гетманщины. — Разве для вашей армии и вашей славы не лестно будет дойти почти до границ Азии?

— Азии? — удивился король. — Вы считаете, что она уже близка?

— До нее всего восемь миль, ваше величество, — не сморгнув глазом соврал Мазепа.

Едва прибыли в Коломак, король вызвал генерал-квартирмейстера Гилленкрока и приказал:

— Немедленно разузнайте о дорогах, ведущих в Азию.

— Ваше величество, но до Азии далеко. Да и к чему это нам?

— Но Мазепа мне сказал, что граница Азии близко. Мы обязательно должны туда пройти, чтобы иметь возможность сказать, что мы были в Азии.

— Вы шутите, ваше величество.

— Я не шучу, — рассердился Карл. — Сейчас же отправляйтесь и разузнайте о путях в Азию.

Обескураженный генерал-квартирмейстер отправился к Мазепе.

— Ваше превосходительство, зачем вы сказали королю о близости Азии?

— Но я думал, это приятно будет слышать его величеству.

— Ему это настолько приятно, что он посылает меня узнать туда дорогу.

— Боже мой, — испугался Мазепа. — Но я не думал, что дело повернется столь серьезно. Я просто хотел поласкать слух короля.

— Вот и «поласкали». Вы обязаны знать, как опасно шутить таким образом с нашим королем. Он так любит славу, что его легко побудить продвинуться дальше, чем было бы целесообразно. Что же мне теперь делать? Ведь, согласно приказу, я должен ехать в Азию. Вы понимаете?

— Ладно, генерал. Идемте к королю, и я скажу ему, что я просто пошутил.